– Если бы я хотела заработать на сенсации, то давно бы выставила на аукцион письма Мириам. – Бросив на меня разочарованный взгляд, девушка снова трясет передо мной злосчастной пачкой конвертов.

– Рассчитываешь, что с меня возьмешь больше? – с издевкой интересуюсь я. – Напрасно тратишь время. Мне абсолютно плевать, что в этих письмах, – продолжаю, глядя в охваченное негодованием лицо.

– Если бы это было так, ты не стал бы тратить усилия на словесную перепалку с обманщицей и охотницей за твоими деньгами.

– А может, мне скучно? – насмешливо улыбаюсь. – И я не прочь потратить усилия на обличение очередной аферистки?

– Знаешь, что я тебе скажу, Алан Флеминг… – возмущенно начинает Аннабель и осекается, внезапно растеряв весь запал. В выразительных глазах гаснет злость, оставляя место усталому равнодушию.

Сделав глубокий вдох, девушка разворачивается к надгробию и какое-то время молча смотрит на выгравированные слова эпитафии. Ее лицо теперь кажется отчужденным и закрытым, а поза – излишне напряженной. Наклонившись, она опускает стопку помятых конвертов рядом с моим букетом и отступает назад, не отводя взгляда от памятника.

– Я всегда удивлялась тому, как глубоко Мириам чувствует этот мир, который оказался к ней так жесток. – Поежившись, девушка прячет озябший нос в накрученный вокруг шеи шелковый платок. – До сих пор не верю, что ее больше нет. – Голос Аннабель неподдельно дрожит. – И никогда не поверю. Как и ты, наверное. Я заметила, что ты часто говоришь о Мири в настоящем времени. В этом трагедия всех, чьи близкие пропали без вести. Неопределенность… Она хуже яда, хуже смерти. Пустая могила никогда не заставит тебя принять решение суда. Она жива в твоей памяти и в твоих мыслях. «Если бы мы умели жить сегодняшним днем, не оборачиваясь назад и не заглядывая в будущее, то открыли бы секрет вечности». Так много смысла в этих словах…

Я ничего не отвечаю, почему-то уверенный, что Аннабель и не ждет этого от меня, словно мы оба истощили свои силы на бессмысленный конфликт.

– Можешь не читать, но я уверена, что Мириам хотела, чтобы они хранились у тебя, – снова заговаривает Аннабель, подняв на меня непроницаемый взгляд. – Письма в любом случае твои, веришь ты в их подлинность или нет. Если захочешь задать вопросы или поговорить… о чем угодно, я буду рада. – Достав из сумки визитку, девушка кладет ее рядом с письмами, догадываясь, что я не возьму. – Не скажу, что знакомство было приятным, Алан. – Она натянуто улыбается. – Но я списываю твою грубость на объективные причины. Всего доброго, мистер Флеминг, и спасибо, что уделили мне время.

Попрощавшись, девушка поворачивается ко мне спиной и торопливо удаляется по узкой петляющей между надгробий тропе. Я не провожаю ее взглядом, хотя испытываю предательский соблазн сделать обратное. Вместо этого я смотрю на разбросанные ветром письма, среди которых есть совсем пожелтевшие от времени и сравнительно свежие. Холодный порыв воздуха внезапно поднимает над землей черно-белый снимок, и в следующее мгновение он впечатывается лицевой стороной в выбитое на камне имя.

Никогда не считал себя суеверным человеком, но мои пальцы дрожат, когда я отрываю фотографию от гранита и переворачиваю, чтобы взглянуть на запечатленное изображение.

На первый взгляд обычный семейный снимок. Кадр сделан в саду. Среди кустов с желтыми цветками на плетеном кресле расположился крупный мужчина с полной довольства улыбкой и благородной сединой на висках. Сбоку от него, положив руку на плечо супруга, стоит молодая привлекательная женщина с густыми темными волосами. Она выглядит слегка отстраненной и задумчивой и по годам могла бы годиться своему мужу в дочери. На коленях главы семейства сидят две девочки лет пяти, которых он покровительственно придерживает за плечи. Они примерно одного возраста и похожи как сестры, обе с длинными косичками, одинаково тревожными взглядами и робкими, словно приклеенными улыбками. У той, что справа, разорван чулок на свезенной коленке и несколько прядей выбились из косы, а вторая выглядит идеально, словно только что распакованная кукла, и стоит мне сосредоточить на ней свое внимание, как образ первой девочки блекнет, а мысли о сходстве кажутся абсурдными и нелепыми. Я неотрывно смотрю на фарфоровую маленькую принцессу, вглядываясь в каждую черточку по-детски миловидного лица. Уже тогда она обладала необыкновенным гипнотическим свойством притягивать к себе взгляды всех, кто ее окружал.