– Зоя, послушай. Девочка наша, ты ведь хранительница. Пожалуйста, помни об этом. Всегда. Даже в самых трудных ситуациях, – услышала Инара голос отца. Софрон же уже куда-то пропал.

– Все люди добрые и хорошие, просто некоторые из них забыли об этом, но это не повод обвинять их в в чём-то плохом и отказываться от помощи им. Сейчас очень много людей страдают, а ещё больше людей озлоблены, – продолжила мать.

– И твоя задача, как задача Хранительницы Мира, помогать им, – завершил отец.

– Тебе следует ещё отдохнуть, перед тем, как вы продолжите свой путь, Зоинька. Помни, мы всегда с тобой. И обязательно запомни наши слова, – эти тёплые голоса отдалялись от Инары всё дальше и дальше, пока не пропали совсем, позволяя девушке ненадолго избавиться от всех мыслей и, продолжая чувствовать тепло, провалиться в глубокий сон. Папа назвал её Хранительницей Мира? Но кто это? Хотя… Разве что-то сейчас может быть так важно? Когда она узнала, что за голоса слышала, когда она встретилась с родителями, когда рядом Софрон, всегда готовый всё объяснить и защитить. Сейчас важно выспаться. На лице Инары расползлась улыбка. Она не понимала, что именно было причиной её радости, лишь впустила это чувство в себя. Мама спрашивала про Игната? Щёки Инары быстро нагрелись, но это прошло ещё быстрее. И двушка окончательно провалилась в сон.

Сон был таким же тёплым, как голоса родителей и как зимнее одеяло, за пределами которого гулял лёгкий сквозняк, а под ним оставалось тепло. Сон давал глазам столь необходимый отдых. Сон восстанавливал весь организм. Сон дарил ощущение лёгкости, свободы. Он усиливал те эмоции, которые оставались на лице на момент засыпания. Этот глубокий сон подарил Инаре счастье… Хотя бы на одну ночь.

***

Инара снова проснулась последней. Даже не удивительно! Игнату ведь в сон не пробираются родители. Хотя откуда это можно узнать? Ведь ни Софрон, ни Инара не спрашивали об этом, не думали, что стоит спросить. Зачем? Ведь всё хорошо. А если было бы не так, то каким-то образом Игнат сообщил бы. Верно? Или всё же нет? Ведь не все люди готовы говорить о проблемах: чужих или даже своих собственных…

Было непривычно тихо. Лишь слегка потрескивал хворост, освещая то место, где они остановились. Насекомые снова перестали быть надоедливыми. Или их теперь просто не было? Как и птиц? Софрон и Игнат тоже молчали. Они сидели на тёмной траве рядом с костром.

– Доброе утро, – зевнула хранительница

– Утро… Утро… Утро… ро… – отозвалось эхо. Глаза Инары округлились. Она могла не обратить внимание на тишину, на непривычный оттенок травы, но… Эха точно не было, когда они ложились спать!

– Не волнуйся, мы просто ближе к Черте. Эхо – это её игра, – прошептал Софрон. Инара хотела спросить, почему он говорит шёпотом, но уже было открыв рот, поняла сама. Так не было угрожающего эха. На фоне тишины, оно действительно пугало. Зевнув снова, Инара присела рядом со спутниками. Софрон протянул ей уже достаточно остывшую тарелку, в которой угадывался грибной суп. Девушка улыбнулась. Наставник сам делал такие и учил Инару. И если у юной хранительницы достаточно редко получались ароматные блюда, то наставник научился использовать дары природы лучше, чем кто бы то ни был. В этот раз девушке не удалось избежать мытья посуды, хотя Игнат упорно и предлагал свою помощь. В итоге помощь юноши заключалась в том, чтобы проводить до реки и обратно к Софрону. И даже эта река казалась Инаре слишком… безжизненной. А может и мёртвой? Хотя нет. Вода была такая же, также куда-то текла, даже очень тихо, но журчала. Но в ней не было рыбы и даже водорослей видно нигде не было. В книгах, которые читала девушка, эта безжизненность показывалась как что-то страшное, безумно пугающее. Но сейчас Инара чувствовала лишь спокойствие. То, к которому стремятся все прийти на медитации, то, которое присуще только истинным храбрецам. Или это было всё-таки безразличие? Пожалуй, нет. Всё же спокойствие.