Темников был весел и беззаботен. Когда гримёр огуливал пушистой кистью его щёки, нос и лоб, он катал на языке куплет современной песенки или издавал страстный вой цыганского романса.

Шла репетиция нового спектакля. Темникову поручили роль искусителя: он должен был явиться в облике Дьявола, обозлённого святостью главной героини, которую играла хрупкая Анжелика. Самолюбие Васютина было крайне уязвлено: настоящего дьявола может сыграть только он, Васютин! Даже Климович, зеленоглазый, в пышном облаке кудрявых волос, игравший возлюбленного Анжелики, признавал за ним превосходство.

– Вы на глаза его посмотрите, – взывал Климович, убеждая Лохвицкого. – Чернющие, как могильные ямы. Это же Сатана в пустыне!

– Что ни говори, а дьявол привлекательный персонаж, – поддерживал его Штепа, старый пьяница, оставивший всякие амбиции и бесцельно топчущий землю. – И Васютин в этот образ вписывается идеально. Смазливая харя и море отрицательного обаяния.

Один лишь Кутовой осмелился выступить против любимца публики.

– Васютин – дьявол? Помилуйте, это даже смешно. – Конечно, Темников неуклюж, как монстр Франкенштейна, но зато какой голос, какой голос! – воскликнул Кутовой. – Красивый, грудной, между альтом и меццо-сопрано. А когда он пронзительно свистнет, вложив пальцы в рот, – фью-ить! – дрожь по спине и волосы дыбом.

Все с недоумением воззрились на Кутового – это что за субъект? Он играл такие незначительные роли, что никто его не замечал.

– Васютин – наш Сатана, – повторил Климович. – За Васютина! За Васютина!

Но Лохвицкий утвердил Темникова. Он и слушать ничего не хотел, вытолкал за дверь Васютина, бормоча сквозь зубы проклятия. Тот угрюмо покорился, но в голове его уже созрел коварный план: неутолённая месть жгла этого белозубого красавца. Что ж, Темников за всё ему заплатит – нечего зариться на чужое…

Как-то раз Темников, прогуливаясь по парку вместе с Артуром, другом, которого он знал с юных лет, когда завязываются узлы крепких отношений, замечтался, рассуждая о своём искусстве:

– Разве можно сказать что-то новое? – Темников говорил горячо, разводил руками. – Музыка растёт из музыки, как книги растут из других книг. Нет ничего нового под солнцем. Опера была изобретена в 1607-м году итальянским композитором Клаудио Монтеверди, но он всего лишь воссоздал музыкальный стиль древних греков, которые в своих драматических представлениях сочетали актёрскую игру с музыкой и танцами.

Иногда Темников мечтал вернуться в прошлое, в барочную эпоху. Он мнил себя Генделем, которому король Англии Георг Первый заказал «Музыку на воде» – три оркестровые сюиты, сыгранные для королевских гостей на баржах посреди Темзы. Так и он, Темников, охваченный вдохновением, сочинит свой шедевр.

– А Вивальди? Вот уж хитрец, каких поискать! Представляешь, ведя церковные службы более года, он сочинил для приютского оркестра около четырёхсот концертов. Хотя, как заметил великий Стравинский, Вивальди сочинил всего один концерт, зато четыреста раз. Он писал по две оперы в год, а «Тит Манлий» был написан всего за пять дней.

Артур заскучал. Он признавал только современное – кретинские, но дико приставучие песни, от которых не отвяжешься. Вечерами во дворе плавил сердце жалостливый блатняк. На этой почве у них случались споры, всегда заканчивавшиеся примирительными словами Темникова, который на всё, будь то рэп, рок, григорианские песнопения или камерная музыка, глядел с ласковой снисходительностью.

– Подумаешь, Чарлз Айвз был ранней версией хип-хопа – он включал в свои произведения популярные песни и мелодии: церковные гимны, марши и широко известные мотивы. У него одна мелодия вторгалась в другую или звучала поверх другой.