In terris inferos Шамиль Арсланов

© Шамиль Арсланов, 2021

ISBN 978-5-4498-6089-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Меня зовут Арсланов Шамиль, мне 17 лет. Это вторая книга, которая выходит из-под моего пера. Признаюсь, первая была скорее просто юношеским желанием доказать, что есть достаточная сноровка и дисциплина, чтобы написать что-то, потому и вышло, даже по собственным оценкам, ужасно.

Однако за это время был пройден огромный путь в два года. Да, моментами прокрастинация и даже деградация, но в целом – неоспоримый рост. Как читательский, так и писательский. Было написано множество коротких рассказов, поэм, сценариев. Было прочитано множество авторов от А до Я: Говард Лавкрафт, Брэм Стокер, Эдгар По, Чак Паланик. Больше всего влияния на эту книгу, безусловно, оказал первый из списка. Его великолепный описательный стиль был большой опорой в первое время, когда передо мной стояли дедлайны и сроки. «Случай Чарльза Декстера Варда», «Сны в ведьмином доме», «Хребты безумия» – это то, что должен прочитать каждый уважающий себя ценитель хорроров, как целостного и огромного жанра.

Книга была написана за 20 дней. Благо лучшего расположения обстоятельств нельзя было и подыскать. Коронавирус, каникулы в школе, полный карантин и уход с Интернета – то, что дало массу времени и сил, чтобы продолжить начатый рассказ и развить его до конца. Думаю теперь, как минимум ради тренировки мышления и развития своих творческих навыков, я буду чаще тренироваться в умении писать. Постараюсь становиться все лучше и лучше.

Желаю вам удачного прочтения. Книга получилась маленькой, но по уровню и качеству значительно выше и лучше прошлой. Если вы желаете связаться со мной для уточнения каких-то предложений или передачи пожеланий, то любезно оставляю вам все свои основные контакты.

В комнату заходит женщина лет 75 с ярко выраженным носом и угрюмо-морщинистым лицом, упрямо подкидывая дрова в камин. Этот цикл повторяется уже несколько дней. Я вежливо отказываюсь от воды, которую она кидает рядом со мной в старом, покрытом непонятным налетом, железном стакане, хотя кажется в этом не было смысла…

Приблизительно 10 часов вечера. Я брезгливо начинаю плакать от собственной беспомощности. Мое любопытство завело меня слишком далеко. В такие моменты личная слабость начинает брать вверх и напоминать о природе человека.

Я нахожусь в комнате без окон. Благо сейчас не душно и это скорее плюс, учитывая весьма холодную температуру на улице. По углам комнаты расположены глиняные статуи Перуна, Хорса, Семаргла и Мокоши. На стене, что весьма иронично, висят перевернутые кресты. В центре комнаты стоит камин, небрежно выложенный из булыжника или подобного ему камня. По периметру комнаты светодиодная лента, постоянно меняющая цвет в своем обширном спектре. Первое время это сильно врезалось в глаза и травмировало роговицу глаз особенно в попытках заснуть, но теперь такой проблемы нет. Она исчезла за ненадобностью и нежеланием сна. Близ Перуна – елка, украшенная игрушками в виде обезглавленных фигурок Иисуса. Из, предположительно, импровизированного динамика играет песня Энди Уильямса – «It`s the most wonderful time», хотя признаюсь в моем состоянии сложно здраво рассудить составляющую обстановки. С каждым часом громкость повышается, намереваясь разорвать мои барабанные перепонки. Когда это случится – я буду очень рад.

Поверх древесины на полу постелена шкура медведя вместе с головой, на которой видны остатки засохшей крови. По неаккуратности изделия сразу ясно – это их творчество. Не вижу причин сомневаться в том, что со мной будет проделана подобная операция, если моя трусливая натура не найдет способа уйти. За спиной мои руки обвязаны плотной льняной веревкой. Весьма возможно, что Игорь Рюрикович был подвергнут пыткам той же бечевкой.

Если говорить честно, то веревка только дополняет интерьер ужаса, окутывающий повсеместно, но нельзя сказать, что она имеет решающую роль. Да и к слову, её характер на данный момент бутафорский. В момент обвязывания я использовал арсенал навыков, полученных на военных подготовках, и специально оставил некоторое место свободным. В любой нужный момент я легко могу снять её, как и сейчас.

С потолка окутывает ужасно яркий белый свет люминесцентных ламп. Их около десяти штук. Вместе с гирляндой это создает пугающий антураж, к тому же причиняют большую боль при контакте на период более 20 минут. Единственное, что у меня осталось – ощущения. Они подсказывают мне, что уже как месяц я не могу уснуть на срок более длительный, чем 4—5 пугающих часов. Лампы постепенно начинают ослеплять и абсолютно лишают рассудка, к ним почти невозможно привыкнуть, насколько я полагаю из недель пребывания здесь.

Истерично хихикая, понимаю, что не могу встать. Не ел уже 10 дней. Они и не давали такой возможности. Раз в неделю приносят субстрат, походящий на собачье дерьмо. Первый раз я даже попытался съесть его, но вырвал через несколько минут усиленных попыток это проглотить. Более не делаю даже стараний.

Встать не удается, как впрочем и полноценно лечь. Седалищная кость настолько тверда, что удается только сидеть на собственных руках прислонившись к стене. Руки часто затекают и приходится вертеться вокруг себя в сумасшедшем танце, ради того, чтобы хоть немного их разогреть и придать жизни костям, уже просвечивающим через слой кожи.

…

Я ученый. Теолог-мифолог по профессии. Работаю, или, точнее будет сказать, работал, в СПБГУ, а дополнительные деньги получаю за счёт того, что часто пишу монограммы о современных культах во всем мире, которые успешно раскупают студенты и журналисты, использующие это в частных расследованиях или для создания лишних инфоповодов, хотя их цель, признаюсь, мне не очень интересна. Мое жилье на Невской полностью скрыто от глаз общественности, и о нем знает только два человека. Никто, включая правоохранительные органы, даже не догадывается, где я живу, и где нахожусь сейчас. Да и не догадаются, я не оставил им никаких зацепок, сам виноват… Наверное, стоит начать с самого начала, для того, чтобы все разъяснить. Я все же уповаю на то, что если не меня, то мой дневник со временем кто-нибудь да обнаружит. Надеюсь, не они.

Меня зовут Альберт, мне 34 года. Необходимости в рассказе о своей родословной не вижу. Знаете, так уж получилось, что я полюбил теорию веры с первого взгляда. Теология мне была интересна с самого детства. В период взросления, из самого очевидного, можно назвать адвентистов седьмого дня и свидетелей Иеговы, которые были изучены мною вдоль и поперек. Первая моя полу научная работа на тему этих культов была издана в 15 лет и была опубликована в местной газете на последней странице. Тогда меня заметил видный в то время ректор исторического факультета Санкт Петербургского Государственного Университета, который впоследствии и помог мне с поступлением и некоторыми прерогативами при обучении и работе над массивами данных.

После обучения я понял, что владея неплохими ораторскими способностями и большими знаниями в теме могу возглавить ныне созданный факультет теологии, изучающий теорию и ответвления всех религий. Благодаря моему идеальному учебному аттестату, а также связям со всеми уровнями власти института, через некоторое время я начал работу под, первоначально, взором моего старого знакомого ректора. Но мне не сиделось на месте, и я начал попутно постоянную докторскую подработку, вместе с частым написанием научных работ о мифологии, которые, признаюсь честно, были интересны не мне одному.

Все, что было до ноября этого года, – безобидная ересь для идиотов, которая не несла никакого вреда. Может наличие этих культов делало даже благое дело тем, что не давало глупцам копить деньги и находиться в относительной свободе.

То, что я начал исследовать в проклятом 11 месяце этого года, ужасно и мерзко по своей натуре. Я скрывал это от прессы и не рассказывал даже самым близким. Пожалуй то, что вы сейчас услышите, походит, без сомнений, на невменяемый бред шизофреника, обколотого нейролептиками, и я надеюсь, что у вас будет хоть толика серого вещества, чтобы не выходить за рамки этой гипотезы и навсегда забыть о данном тексте после его прочтения.

…

Десятого ноября, после окончания моей лекции о культе Вуду, распространенном среди жителей Карибского бассейна, ко мне подошел студент 4-го курса. Имя этого мерзавца я благодушно не буду называть. Поздоровавшись, он развеселил меня тем, что увидел в моей внешности Лавкрафтовские черты, а позже начал тот рассказ, из-за которого я и оказался здесь. То, что я позволил ему такую вольность, как повествование свободных тем, – вина моего приободренного настроения и вечной страсти к новому и неизведанному, которая рано или поздно приходит к логическому концу и несчастному завершению. Судьба не стала ждать героя, и я прочувствовал это весьма скоро.

…

Он начал следующим образом: «Альберт Анатольевич, я никому до Вас об этом не рассказывал, но, кажется, я знаю о месте, которое будет Вам интересно, как учёному. В общем где-то близ московской области прямо между «Дружбой» и «Валадаем» находится поселок один. На карте его нет, но если Вы будете туда ехать, то я Вас подброшу до определенной границы и подскажу путь, без вопросов. Эти люди с самого начала своего бытия скрываются и не выходят во внешний мир. В царской России эту территорию пытались обложить налогами, оформить там хоть какие-то документы и наконец привести государственность, но по великому совпадению в тот же период и началась Японская война, которая не позволила тратить ресурсы на такие необязательные дела. Тогда на это село махнули рукой, а при Советском Союзе и нынешней России и не пытались ничего изменить. Если сама местность, по расчетам геологов, богата и плодородна, то ее границы абсолютно болотисты и непроходимы. Притом общая концентрация руд, по словам экспертов, приходится именно на тот маленький островок ограниченный несколькими квадратными километрами прямо внутри болота.