Он счастлив в этом ожидании, он знает, что ждёт и что не мало тех, кому уже не мало он даёт, как дал он мне, его мать мне, я сейчас вам. Затем он и пришёл. Но это лишь осколок взрыва той звезды, планеты, той вселенной, что в нас сидит, особенно сидит, особенным и делает, так спит, а проявляет лишь открывшись.

Мы с вами такие особенные и уникальные, что проявлять мелкие чудеса, нам кажется ничтожным, хотя творить начнём лишь ноту первую сыграв.

Думаю, если вытащить человека из привычной среды обитания и поместить в абсолютно новую, то проснувшись его охватит паника и хаос. Ему понадобится некоторое время для того, чтобы осознать своё впечатление об окружающем мире.

Мои же воспоминания детства я описал бы словом потерянность. Потерянность, связанная с полной амнезией нежели со сменой среды обитания.

Удивительным всегда считал то, что я слабо помню о событиях детства. Вплоть до событий, наверное, начальной школы, моменты которой, признаю, что больше всплывают в памяти, но все они перепутаны хронологически и очень непродолжительны по времени. Удивительно и потому, что было оно у меня и разнообразным и относительно незаурядным.

Разумеется, что ни дня своего рождения, я имею в виду самого рождения, ни первых несколько лет моей жизни я не помню. Довольно частые рассказы и воспоминания о тех днях могут освежать память, пролив свет на некоторые из них. В моём случае это давалось с трудом. Даже рассказ о том, что меня водили в ясли, который случился уже в момент описания событий в этой книге, не смог помочь мне вспомнить хоть картинку из тех дней. Думаю, один из первых воспоминаний, это фрагмент из тёмной комнаты, освещённой изображениями из диафильма. Это были уроки английского языка для детей. На них меня с сестрой водила мама. Далее вспоминается Новый год. Вижу украшенную ёлку и посетившего нас Деда Мороза. Эти воспоминания подпитаны фотографией с того дня. Отчётливо помню верхнюю полку нашей с сестрой двухъярусной кровати. Это был один из дней в попытках заснуть без света, когда я просил маму оставить слегка приоткрытой дверь, ведущую в коридор, где она помню занималась стиркой, после того как уложила нас. Этот луч света освещал небольшой угол комнаты и всё моё спокойствие. Да, с темнотой я не хотел дружить долгое время, хотя она настаивала.

Вспоминаю школьного друга, который в зажатых пальцах руки представлял образ мухи и с характерным жужжанием отправлял её в полёт, часто делая остановку у меня на плече. Его радостную улыбку при этом я до сих пор могу представить. Помню наши прогулки с Няней (бабушкой), помню, как она пришла за мной в школу и стала очевидцем рассказа учителя о моём участии в неаккуратной игре с метанием деревянной линейки, которая привела к разбитой брови моего одноклассника. Есть несколько воспоминаний о том, как играли во дворе с двоюродными сёстрами. Пару фрагментов с тётей и дядей, их разговоры с отцом. Отлично помню, как сидел, свесив ноги с окна, наблюдая какое-то шествие на улице. Затем ощущения холода. Это был порт или вокзал. Мы спешно уезжали. Была война. О чём она, не знаю.

Хорошо представляю ангар, не то сарай с животными. Это было уже в другой области, как я потом узнал. Дальше город. Отсюда уже больше воспоминаний, но и пустот не мало. Разумеется, мне рассказывали многое позже мама и сестра, которая на удивление помнила большинство событий, но сам я многого не помню.

Лишь одну историю про себя помнил всегда. Она оставалась неразделима ни временем, ни событиями. Ведь она состояла сплошь из вопросов.

Мне всегда было интересно всё, что происходит с жизнью. Я говорю не про какое-то именно явление и науку, объясняющую его, я про саму жизнь. Мне с детства не давали покоя едва ощутимые вещи. Откуда всё взялось, и что вообще такое жизнь. Часто закрывая глаза, я пытался представить, что всего этого нет, нет ничего, ни меня, ни всего, что меня окружает, ни нашей планеты, ни жизни как таковой. Первым появился вопрос о том, что будет после того как меня не станет. Я лишусь жизни, лишусь ли я памяти о ней, буду ли я что-нибудь чувствовать или просто как бы отключусь и всё для меня будет законченно. Я пытался придумать есть ли что-то кроме нашего мира. Ведь если наш мир где-то есть, значит есть и что-то другое. И где границы мира. Эти мысли были настолько мимолётны, что едва уловимы и не всегда случались, хотя я помню своё желание окунуться в них. Зачастую попытки размышления об этом не выходили за рамки комнаты или планеты, прерывая едва уловимую цепочку, по которой можно было проследить события. Но больше всего запомнились и впечатлили те разы, когда мысль доводила до границы между нашим и так еле понятным, но всё же объяснимым миром и тем неизвестным, ещё не придуманным. Дойдя до границы понимания с едва уловимым, мимолётным и с трудом объяснимым, меня больше всего удивляли и поражали объёмы неизведанного в нашем мире. И возвращаясь из этого доли секундного путешествия, мне казалось всё окружающее меня, люди с их заботами и проблемами, события с переживаниями и вопросами, очень странными. Они мне казались столь незначительными по существу, но в то же время столь массовыми, что складывалось впечатление об их утопичности. Какая-то необъяснимая тогда ложность их важности и преувеличение значимости. Они вроде бы есть и заботы, и переживания и даже вопросы, но они как бы не к месту. То есть я был уверен, что на них можно было и не отвечать и даже не думать о них, когда параллельно есть такое обширное поле для развития, понимания и обсуждения. Казалось бы, на них и не ответишь так сразу, но как сплотиться и объединиться можно было в этом направлении.