– Архэвисса!.. – сказал Иван, преклоняя колено, а заодно голову. – Счастлив познакомиться.

«Определенно, – подумал он, – эту бравую пожилую даму я уже встречал. Когда же и где? Ба, ну конечно! Первое посещение Арина. Гнедой жеребец в яблоках с нелепой кошелкой под хвостом. Только вместо сегодняшнего жокейского шлема была тогда на ней, помнится, шляпка с вуалеткой».

– Полноте, молодой человек. Да разве ж пред вами такая невозможно древняя развалина, что приставка «арх» кажется необходимой? – иронически спросила Люция, поигрывая хлыстиком.

Старушка явно напрашивалась на комплимент. Трудно определить, какова она была в молодости, хороша ли собой, но сейчас, высушенная до костяной твердости, похожая обострившимися чертами лица на ящерку (и ящерку небывалую – с усиками щеточкой), казалась почти страшной. Даже улыбка, обнажившая желтоватые зубы с золотыми коронками на всех четырех клыках, почти не красила ее. Годы, сколько было прожито, оставили архэвиссе Комнин свои отметки. Все до единого. Вряд ли она об этом не знала. И значит, вопрос был чем-то вроде экзамена.

Иван поднял голову и, устремив взгляд прямо ей в глаза, заявил:

– Подобное обращение, как мне видится, знаменует в первую очередь уважение к положению человека в обществе. И уж только во вторую – его возраст.

– Но вторая очередь является при этом второй очень условно, – усмехаясь, уточнила Люция. – Не так ли?

– Так, архэвисса, – выдерживая характер, сказал Иван.

Старуха удовлетворенно кивнула.

– Что ж, Иван, преамбулу будем считать законченной. Поднимайтесь. Не терплю этих китайских церемоний. Я, знаете ли, чрезвычайная прогрессистка и феминистка. Хотя, пожалуй, не агрессивная. – Она на секунду задумалась. – Ну, разве что изредка. Буду рада, коль вы станете обращаться ко мне без манер, «сударыня». Или даже по имени. Согласны?

– Согласен, сударыня.

– Великолепно. К лаймитам я вас, конечно, отвезу. Сама, видите, собралась, – она прикоснулась хлыстом к жокейскому шлему. – Правда, в мои планы входило путешествие не на коляске, а верхами. За город предпочитаю выезжать почти исключительно верхами. Не желаете ль разделить удовольствие? Подходящий костюм, думаю, отыщем.

– Предпочел бы экипаж, – сказал Иван. – Поскольку не вполне уверен в своих способностях к… как это?.. гарцовке?

– О да, к гарцовке, – рассмеялась Люция (Вик тоже прыснул). – А также к галопированию и рысачеству. Хорошо, экипаж так экипаж. Но для начала мы легонько поужинаем. Мужчине с такими дивными габаритами, как у вас, подкрепиться не повредит никогда. Да вы, поди, и не ели еще сегодня толком?

Иван неопределенно качнул головой и развел руками.

– Я права, – заключила архэвисса. – Пройдемте на веранду. Предпочитаю устраивать трапезы именно там. Люблю, знаете ли, свежий воздух.

Они двинулись к дому.

– Виктор, мальчик мой, – нахмурилась Люция, когда они оказались перед столом, – ты-то куда? Не спеши-ка усаживаться. Тебе, знаешь ли, необходимо сначала привести в порядок лицо и руки и сменить одежду. От тебя, прости, пованивает. Изволь, милый внук, следовать заведенным в доме гигиеническим и эстетическим правилам. Шагом марш в ванную!

Вик испустил вздох страдальца и побрел в дом.

– Славный парень, – сказала эвисса Комнин, когда он удалился. – Самостоятельный. Независимый. Представляете, возомнил, что богатство, нажитое предками, тратить на собственные нужды предосудительно. Результат налицо. Вместо внука-кадета, каким он был совсем недавно, я имею сейчас внука – стихийного анархиста. Шляется по улицам, дружит с какими-то одиозными субъектами, едва ли не безымянными, и уж, разумеется, поголовно непризнанными гениями. Под лавками ночует. Прудона почитывает, Бакунина. Откуда литературу берет, понятно – со всеми местными контрабандистами на короткой ноге. За Пределами бывал, о том знаю доподлинно. Я пока что не препятствую, пусть живет, как считает правильным. Конечно, до тех пор, пока бомбы мастерить не начнет.