Мой родной город сейчас с головой укрыт пурпурным плащом осени. Здесь деревья не сбрасывают листья: у них, как и у жителей здешних мест, перманентный праздник жизни и лета. И больше всего мне не хватает именно осенних деревьев, деревьев-паломников, что отправились поклониться святыням, – без листвы им легче и молиться, и плакать; не хватает озябшего, в гусиной коже звезд, неба над Березиной, сюрреалистической акварели бледно-лиловых сумерек и тишины, что зреет в стволах до весны, словно медленная кровь. Память с хитростью наемного убийцы всюду соорудила для меня ловушки, втянув в сговор невинные предметы, вот, к примеру, это платье, в нем я танцевала на выпускном балу с мальчиком и была немножко влюблена, и потом мы поцеловались с ним у подъезда; если я надену платье здесь, в нем умрет его душа, которую я вдохнула в эту вещь тем поцелуем, как некогда Господь вдохнул душу в меня. А собственно говоря, где она – моя душа? На острие иголки, иголка в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке, сундук на дубе осеннем покачивается в тридевятом царстве. А где оно, то царство? Вот и вспоминай теперь, краса ненаглядная…

Что это ты, мать, вместо иронии в ностальгию бросилась, что ли? По своей стране почетных доноров? Кстати, твое нахождение здесь есть результат свободного выбора, не так ли?

А то ж. Все наши сегодняшние кресты – это вчерашние свободные выборы.

Ну а теперь «о практическом»: вообрази, сестричка, живем мы на те гроши, которые выручили от продажи нейлоновых лент, что дома по пятьдесят копеек за метр, да хозяйственных сеток по восемьдесят копеек (загнали по десять рэ, то бишь песо, мало, дурочка, привезла). Всего продали больше чем на двести песо – а кто надо мной смеялся за купленные в ГУМе шестьдесят метров ленты? Впрочем, я и сама смеялась над Рейнальдо, просто не могла вообразить, что эти ленточки станут почти единственным источником нашего существования здесь. Ох, надо было ерунды этой купить раз в двадцать больше. Ты спрашиваешь, устроился ли Рейнальдо на работу; да, он отслужил в армии и хотел в институт Солнечной Энергии (уж не знаю, что за разработки там ведутся, может, как научить кубинцев обходиться без пищи, потребляя энергию светила напрямую?), но туда его не взяли. Сейчас он уже около месяца работает в лаборатории атомной электростанции в провинции Ольгин; я с Кариной пока остаюсь в Сантьяго: не для того увозила ее из Беларуси, чтобы поселиться в двух шагах от ядерного реактора. К тому же мужу выделили только койку в общежитии и талоны на питание один раз в день в столовке его Чернобыля, которого, в случае чего, хватит на всю Кубу – так я ему и сказала. Поссорились, конечно. Но самое главное, что зарплата его – смешно сказать! – составляет сто девяносто песо. Прожить вчетвером (Фелипа никогда не работала) на такие деньги, разумеется, невозможно. Поэтому я озабочена поисками работы, ведь уже закончила школу языков для иностранцев и – поздравь меня! – получила диплом. С вязанием кончено: в магазинах для беременных меня уже знают. Так что ты, когда будешь писать ответ, положи между страницами один метр ленточки, конверт потом прогладь утюгом. Сейчас в моде здесь желтые и голубые. В другой раз можешь прислать кружева, что по тридцать копеек метр, их рвут из рук по восемь песо…

Рейнальдо с Фелипой подсчитали, что письмо с лентой придет как раз к Рождеству: «Вот мы и зажарим цыпленка на праздник!» Удивительные люди! Они продавали метр ленточки и радовались, что сегодня не лягут спать голодными. А завтра – завтра их не интересовало. Как быстро мой любимый согласился жить за счет СССР – в данном случае это означало за счет моей матери, зависеть от которой мне хотелось меньше всего. Поэтому упрямо ходила по конторам в поисках работы, чтобы везде услышать одно и то же: «Товарищ, для вас ничего нет». Наши встречи с мужем – а приезжал он теперь раз в месяц, Ольгин – неблизкий свет, билет того-сего стоит, – обычно заканчивались ссорами («Какая дикость – две отдельных очереди в магазине: для мужчин и для женщин»! – «Мужчины работают, их время надо беречь». – «Но твоя сестра тоже работает, чем она хуже мужчин?» – «Дело женщины не работать, а рождать солдат для Революции!» – ах,