Однако старик, открыв глаза и заметив телодвижения Ивана, закричал:

– Маладой чэловэк, куда же Вы? Я забыл рассказать Вам о смазке «Ого», у нее такие запахи и свойства, что мертвого поднимут…

Но Иван, вырвавшись из гипнотических глаз и голоса «озабоченного» старика, уже сбегал вниз по лестнице бывшего Дома творчества.

– Пэтровыча эму падавай! – кричал вслед Ивану грузин-продавец. – Извращэнцы, гамасэкы несчастные… На дэвушэк вообщэ ужэ ныкакого вныманыя не обращают… прыходытся самому их удовлэтворат…

Он закрыл магазин изнутри на ключ, поменял на двери вывеску «Открыто» на «Перерыв», взял куклу под мышку, сунул в карман ароматную смазку «Ого» и пошел в служебное помещение…

– Пэдэрасты нэсчастные, – бубнил себе под нос старик. Через некоторое время из подсобного помещения магазина стали доноситься охающие и ахающие звуки куклы. Старичок-боровичок не скучал – он развлекался в обществе «прэкрасных дэвушэк».

Иван как ошпаренный выскочил на улицу. Уже заметно стало сереть, но краски длинного летнего дня еще давали о себе знать: на синем небе важным караваном проплывали облака; зеленые листья каштанов слегка вздрагивали от порывов нежного ветерка; от газонов приятно пахло свежескошенной травой; из окон какого-то кафе, а может быть, от места какой-то открытой летней пивной площадки, слышна была музыка.

Город продолжал жить своей жизнью. Интенсивность движения общественного и частного транспорта и людей по улицам города в основном прекратилась, так как жители спальных районов к этому моменту времени уже определились для себя, что они будут делать вечером: сидеть за ужином дома возле своих голубых экранов и смотреть очередную мыльную оперу или отдыхать в кругу знакомых в каком-нибудь кафе.

Поэтому прохожих, в том числе и на центральной улице города, было мало. В какой-то момент Иван заметил, что на противоположной стороне улицы по тротуару шла пара людей: он и она. Мужчину изрядно штормило, он останавливался, покачиваясь, икал и снова продолжал идти нетвердой походкой. По всему было видно, что он был пьян. Когда пьяному в очередной раз становилось плохо, он опять останавливался и начинал икать.

Худая, изможденная, с потемневшим лицом женщина, останавливалась возле него, держа его за руку, и начинала что-то говорить.

В тот момент, когда пара поравнялась с Иваном, он пристально присмотрелся к ней и…

– О Боже! – прохрипел Иван. – Так ведь это же Юра, а рядом с ним его мама – Надежда Павловна! Надежда Павловна! Юра! – закричал Иван и замахал руками, высоко подняв их над головой. – Подождите меня!

И Ваня, приняв меры предосторожности, стал перебегать широкую улицу в неустановленном месте (благо движение городского транспорта в этот момент сильно приутихло).

Шедшие люди, услышав крик, останавливались, но, немного позевав по сторонам, продолжали идти себе дальше. Юра тоже резко покрутил головой в разные стороны и сказал:

– Мама, по-моему, я слышу голос Вани? Или у меня начались галюны? – И при этом он громко икнул.

– Нет, Юра! Никаких привидений нет, – ответила Надежда Павловна. – К нам действительно бежит Ваня. – И она впервые улыбнулась за последние десять лет. По ее сморщенным щекам потекли слезы радости. Она отпустила Юрину руку, повернулась всем корпусом к Ивану, вытянула свои худые, как палки, руки вперед и обняла его.

– Ваня! Ванечка! – зарыдала она.

– Ну, что Вы, Надежда Павловна! Не плачьте! – утешал ее Иван, обняв за хрупкие плечи. – Да, это я – Иван, но от этого плакать не надо.

– Надо, Ваня, надо! – не утешалась женщина. – Ой, не знаю, как дальше жить, – запричитала бедная Надежда Павловна. – Юра совсем уже дошел – посмотри на него. Ходит только по треугольнику: дом – завод – «Будьмо». Заводской зарплаты хватает только на «Будьмо». Филиалы этого кафе разбросаны по всем районам города, в том числе и возле проходной завода. Если зарплата у рабочих завода задерживалась, то водку и пиво им выдавали в долг под запись (продавец записывал номер пропуска, табельный номер и фамилию рабочего). В случае, если должник забывал вернуть деньги за товар, или же не желал этого сделать самостоятельно, то долг у него автоматически вычитали с заработной платы.