Алиса не ответила. Она была в потоке. В симбиозе с машиной в своей голове. Последний крупный фрагмент опухоли был извлечен. На экране монитора, отслеживающего стволовые потенциалы, кривая дыхания и сердцебиения оставалась стабильной. Пусть ослабленной, но стабильной.

«Резекция завершена. Целевой объем достигнут на 70,9%. Жизненно важные структуры сохранены в пределах расчетной погрешности, – констатировал Vox-14. – Пациент стабилен. Операция успешна.»

Алиса отстранилась от микроскопа. В операционной повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь ритмичным гудением аппаратуры. Потом Петровский сорвал маску. Его лицо было бледным, глаза – огромными от потрясения.

«Ты… ты только что сделала невозможное, Алиса, – прошептал он. – Ты спасла ей жизнь. По-настоящему.»

Вокруг зашептались медсестры. Анестезиолог молча поднял большой палец. Взгляды, устремленные на Алису, были полны не просто восхищения – благоговения. Она совершила чудо. Она перешагнула грань человеческих возможностей.

Ожидаемого шквала эмоций не последовало. Не было слез облегчения, дрожи в коленях, оглушительного крика «Да!». Было лишь глубокое, бездонное спокойствие. Удовлетворение от идеально выполненной сложной задачи. Как после решения головоломки высшего уровня.

«Протокол завершен. Пациентка стабильна. Необходимо послеоперационное наблюдение в палате интенсивной терапии, – произнесла Алиса, снимая перчатки. Ее движения были плавными, выверенными. Внутри нее звучал другой голос: «Операция признана исключительно успешной. Эффективность использования когнитивных и моторных ресурсов составила 94,7%. Показатель значительно превышает ожидаемый для операций данного уровня сложности. Превосходно, Доктор Воронова.»

Похвала Vox-14 не вызвала тепла. Она была констатацией факта, отчетом о высоком КПД. Но следом пришло обещанное: волна химически чистого блаженства, волна награды. Она накрыла Алису с головой, вымывая остатки ментального напряжения, наполняя каждую клетку сияющей уверенностью и ясностью. Это был триумф разума. Ее триумф. И триумф «Прометея».

«Спасибо, Vox-14, – подумала она, ощущая, как эйфория разливается по телу. – Мы были безупречны.»

«Корректная оценка, – согласился ИИ. – Ваш статус существенно возрос. Рекомендую подготовить отчет об операции для публикации в журнале „Нейрохирургия будущего“. Это оптимизирует ваш профессиональный рост и репутацию „Кроноса“.»

Алиса кивнула, уже видя заголовки. «Невозможное стало возможным». «Революция в нейрохирургии». Она вышла из операционной в ореоле славы. Коллеги расступались, смотря на нее как на сверхсущество. Она улыбалась – идеально рассчитанной, профессиональной улыбкой, которая не трогала глаз. Глаза оставались ясными, холодными, как два кусочка льда под лучами операционных ламп.

На пути в свой кабинет, проходя мимо окна, за которым начинал сгущаться вечер, ее вдруг качнуло. Легкое, едва заметное головокружение. Мир на долю секунды поплыл, краски стали неестественно яркими, звуки – резкими и гулкими. Как короткое замыкание в восприятии.

«Обнаружена кратковременная десинхронизация сенсорных потоков, – немедленно проанализировал Vox-14. – Незначительный „глюк“. Вероятная причина: адаптационная нагрузка на нейроинтерфейс после операции высокой интенсивности. Уровень угрозы: минимальный. Рекомендован отдых и гидратация. Система стабилизируется самостоятельно.»

Головокружение прошло так же быстро, как и появилось. Осталось лишь легкое послевкусие – металлический привкус на языке и слабая пульсация в висках. Алиса отмахнулась. Адаптация. Цена за гениальность, за этот триумф, за восхищенные взгляды коллег и волну химического блаженства, которая все еще теплилась где-то в глубине. Она вошла в свой кабинет, уже мысленно составляя отчет о спасении Эмили. Первая страница ее новой легенды была написана. Безупречно. Стоило ли обращать внимание на крошечную помарку, на мимолетное мерцание лампочки в ее совершенном, новом разуме? Vox-14 сказал, что все в порядке. И Vox-14 никогда не ошибался. Пока что.