Приказываю Крайту не вмешиваться – размерчик у него теперь маловат для драки, а вот пострадать может. Отодвигаю послушную навку себе за спину, шагаю вперёд. Оцениваю источник барона – так себе, слабоват, но барон…

…и не пытается использовать магию. Что ж, можно и размяться физически. Тьму я призову в любой момент.

Он кидается на меня с места. Легко уворачиваюсь, бью ногой под колено. Барон хекает, валится, но вскакивает мгновенно.

Бью кулаком снизу. Жилистый, сука.

Получаю ответку – но вскользь по челюсти. Некоторое время кружим друг против друга.

Помощи барон явно не ждёт – иначе явился бы сразу с охраной. И это странно. Так уверен в себе? Он продолжает лыбиться, пытаясь меня достать. Но выходит у него плохо – месяц тренировок в лагере даром мне не прошёл.

– Не хочешь, значит, по-хорошему? Кто ж тебя такого сюда послал?

Он делает обманный выпад, но я не ведусь. Руки у барона длинные, а двигается он так себе. В общем-то, не соперник… Поиграть ещё? Или уже удавкой?..

– Леший послал, – уверенно отвечает сам себе Васильев, зачем-то отскакивая. – Ну вот и получит подарочек. Ты, писюк, не бойся, я тебя насмерть грызть не буду. Я тебе ручонки наглые оторву и в лес выброшу. И тебя, и ручонки. Гы-гы-гы.

А я вот не люблю трепаться, когда дерусь. Но баронское «гы-гы» слегка подбешивает. Достаю пяткой в живот – и понимаю, что что-то не так. Барон даже не покачнулся. И продолжает гыгыкать.

А также…

…расти.

Отскакиваю подальше, глядя, как он выставляет перед собой руки, скрючивает пальцы с загнутыми ногтями. Когтями, мать твою!

И жуткий треск – но не оттого, что вздувающиеся мышцы рвут на нём одежду. Кости трещат! А вот и клыки полезли…

Клизма Шанкры! Оборотень. Вот откуда такая самоуверенность. И теперь понятно, почему он припёрся в оранжерею – учуял запах крови из моего пораненного плеча.

Медведь – раза в два выше меня ростом – смотрит оценивающе. Утробно рыкает и срывается с места с невероятной для такой зверюги скоростью. Успеваю только швырнуть удавку, пока валюсь на пол, придавленный его тушей.

Он не рвёт когтями, просто хватает обеими лапами мою голову и с урчанием разевает пасть. Из пасти стекает слюна и исходит жуткий смрад. Глаза едва видны под шерстью – и в них не звериная ярость, нет. Смех.

– Гыр-р-гы-ы-ы, – сообщает медведь. Чуть поводит башкой, пытаясь избавиться от моей удавки, которая явно не причиняет ему особого вреда. – Гры-ы…

Сука!

Тьма хлещет из меня, и я не пытаюсь её удерживать. Жра-ать… Жрать!

Перед глазами разливается алая пелена, я выкручиваюсь из-под оборотня, но он слишком тяжёл. Вцепляюсь вслед за тьмой в жирную шею.

В рыке медведя больше нет смеха, но и сдаваться он не намерен. Давит на меня всем весом, стискивает лапами голову.

Смутно думаю, что мой череп вот-вот лопнет. Отпускаю шею, хватаюсь за лапы, перекидываю удавку на них. Медведь не поддаётся.

Сдохни, сука! Сдохни!

Алая пелена перед глазами начинает чернеть.

Направляю тьму в мышцы своих рук и рву медвежьи лапы в стороны от себя. Давление на череп начинает уменьшаться, я ухмыляюсь и чувствую, что из губы течёт кровь. Когтем задел, сука…

Довершить начатое удаётся неожиданно легко: медвежьи лапы вдруг резко слабеют, а вонючая пасть исторгает даже не вой – визг.

Медведь подрывается, продолжая визжать. И я вижу, что на башке у него сидит мой кот и яростно рвёт когтями глаза.

Вскакиваю, загоняю тьму назад и без затей бью медведя по шее сцепленными в замок руками. Он замолкает и валится. Но это последнее, на что я способен физически: слабость в мышцах такая, что мои руки безвольно виснут вдоль тела.