. Действия британского правительства во время Восточного кризиса 1875–1878 гг. были направлены не в последнюю очередь на соблюдение английских экономических интересов на Востоке. «Капитал никогда не будет инвестироваться свободно, если в стране существует возможность возникновения войны в ближайшем будущем», – так оценивал премьер-министр Англии и лидер консервативной партии Б. Дизраэли итоги урегулирования кризиса на Балканах и в Турции во второй половине 1870-х гг.[65]

В последней трети XIX в. активная защита интересов британских деловых кругов превратилась в одну из первоочередных функций правительства, что ярко продемонстрировала политика Великобритании по отношению к Египту. Либеральное правительство У. Гладстона пришло к власти в 1880 г. под лозунгом «дешевая внешняя политика»[66]. Однако банкротство египетского правительства, национальное восстание в Александрии были однозначно восприняты либеральным правительством как непосредственная угроза британским капиталовложениям в стране. Бомбардировкой Александрии и оккупацией Египта правительство Гладстона доказало общественности готовность защищать экономические интересы Англии и ее граждан любыми средствами. Символом перемен стала отставка из кабинета одного из наиболее авторитетных фритредеров Дж. Брайта. Ведь фактически при захвате одного из важнейших в стратегическом и экономическом значении государств Африки Англия действовала в значительной мере в целях охраны интересов держателей египетских акций и всех предпринимателей, заинтересованных в контроле над Суэцким каналом.

Захват Египта в 1882 г. наряду с соображениями политического и стратегического характера был вызван в значительной степени и экономическими причинами. Однако при этом проявилась одна из характерных особенностей британской имперской политики – стремление завуалировать экономические цели политической, этической, религиозной или любой иной риторикой. В середине 1880-х гг., да и в более позднее время, в обстановке борьбы за раздел мира открытая демонстрация коммерческих интересов и стремлений не приветствовалась. Еще в 1877 г. на страницах журнала «Девятнадцатое столетие» известный политолог профессор Е. Дайси заявлял о том, что интересы бизнеса требуют оккупации Египта, что это будут приветствовать держатели акций в Великобритании, и египетские крестьяне-феллахи[67]. Однако в официальной версии данных событий акценты были смещены. Согласно высказыванию лорда Кромера, первого вице-короля Египта, британская оккупация являлась необходимой для страны, в которой «армия взбунтовалась, казначейство обанкротилось, все ветви власти находились в состоянии коллапса»[68].

Однако необходимо отметить, что непосредственное выступление государства в защиту интересов своих граждан, сопровождаемое аннексиями, войнами и дипломатическими столкновениями с другими европейскими странами, как было в случае с Египтом, считалось в Великобритании нежелательным вариантом развития событий. Большей части британских государственных деятелей импонировала схема постепенного подчинения слаборазвитых стран. Стремление сочетать расширение Британской империи с экономией государственных расходов, избегать нападок оппозиции в стране и протестов из-за рубежа в случае военных операций привели к распространению системы привилегированных компаний, получавших права на разработку ресурсов и управление африканскими территориями. В атмосфере активизировавшейся после Берлинской конференции 1884–1885 гг. «схватки за Африку» именно компании стали средством для проведения не только «бумажной», но и «эффективной» оккупации стран континента.