– Мало ли что может приснится – зевнула Эмма. – Может у тебя со здоровьем проблема. Кислотность повышена, вот и горит все. Давно обследовался?

– Я вообще никогда не обследовался – захохотал Влад. – Я знахарь. Забыла? Я проживу длинную жизнь. Все мои предчувствия, проекты, идеи, мысли, сначала возникают во сне. Только потом в жизни. Как бы готовят меня к новой работе.

– Я это к чему. Не так давно одна моя приятельница пожаловалась, что ее каждую ночь душит домовой. Я пришла, посмотрела. Квартира чистая, энергетика хорошая, люди живут спокойно, не ругаются. Как бы домовому зацепится не за что. Посоветовала я ей переставить кровать подальше от батареи. Что ты думаешь. Все прекратилось. Ей просто было жарко и душно.

– Предлагаю посмотреть со мной сериал – сказала Каролина.

– Да. Конечно – живо согласилась Ирина. Последовала за Каролиной в комнату. Влад набрал в широкое блюдо всякой снеди, Эмма захватила чашечку с кофе и зефирку. Уютно расположились вокруг телевизора. По экрану поплыли титры и воздушные шары.

Улицы старого Санкт-Петербурга были многолюдны, носились мальчишки, следовали экипажи, нарядные женщины в длинных платьях под руку с холенными кавалерами прогуливались по набережной Невы. К трехэтажному особняку сестер Магницких стекалась здешняя знать. Вечер был многообещающим.

– У Елизаветы Митрофановны прекрасный садовник – осматривала кусты бардовых роз пожилая дама, обвешанная драгоценностями.

– Говорят, он из Парижа – почтительно склонился над ней ее блестящий спутник.

– О. о.

Просторный холл сиял зеркалами, стеклом и серебряной отделкой стен и потолков. Начался фуршет. Официанты в белоснежных рубашках разносили шампанское и канапе на серебристых подносах.

– Вы слышали, Сергей Иванович распродал свою шикарную коллекцию гравюр.

– Что вы говорите?

– Давно не видно Дарьи Митрофановны. В прошлый раз, на прошлой неделе нам представили этого комедианта, поэта. Напомните его имя.

– Вряд ли его имя кто-то запомнил – ухмыльнулся лысый, пухлый аристократ. – Все отметили. Пошловат, не элегантен.

– О, да. Так и было. Так вот еще тогда Дарьи Митрофановны не было видно.

– Бонжур – вышла на середину зала хозяйка. Она блистала утонченным шармом и холеностью. Небесное голубое платье выгодно подчеркивало ее стать. Комплект из синих топазов оттенял синие глаза с поволокой.

– Вы восхитительны – отовсюду неслись восхищенные возгласы.

Елизавета подняла руку, почтительно наклонила голову, одарила всех своей самой обворожительной улыбкой.

– Господа, представляю вам диву. Любезно согласилась порадовать сегодня всех нас. Виталина Аронова. Прошу любить и жаловать. Под аккомпанемент нашего бессменного виртуоза Александра Ларина.

Высокий пианист тряхнул пшеничной шевелюрой, приподнялся из-за рояля, поклонился. Чарующая мелодия разрасталась в стенах дома. Статная, пышногрудая дива медленно шла к сцене, поправляя длинные, черные локоны. Бордовое, атласное платье струилось по крепкому телу. Величавые звуки будто жили здесь давно, теперь пробудились.

– Что она вытворяет, что выделывает – шепталась изумленная публика.

Страстная песнь то утихала, то летела ввысь, стремясь вырваться из этих стен. То извещала о своем триумфе.

У телевизора тоже сидела изумленная публика, восторженно вздыхала. Действо настолько захватывало, что все забыли о своей неприязни к сериалам, об этой пустой тратой времени. Как им казалось несколько минут назад.

– Как необычно – тихо сказала Эмма.

– Я такого никогда не слышала. Хотя оперу посещаю регулярно. Что за вещь?

– Слышал – Влад вжался в кресло. – Месяца два как слышу. Во сне.