Военного министра попросили составить план преобразований, по возможности удовлетворявший все интересы и учитывавший временный упадок финансов. Морскому министру разрешили подготовить обширные сокращения, ибо рассчитывали на длительный мир с Англией и более не хотели смущать эту державу дорогостоящим и бессмысленным развертыванием военно-морских сил. Весьма чувствительный к внешнему виду вещей, король выразил желание переменить названия некоторых кораблей, навевавшие воспоминания о революции, оставив, к примеру, такие названия, как «Аустерлиц» и «Фридланд», напоминавшие только о победах.

Наконец, дали высказаться и министру финансов, который не заставил себя упрашивать и вновь выразил бесповоротные намерения. Он полагал, что прежде всего необходимо выплатить все государственные долги, вне зависимости от их происхождения, даже те, что называли долгами Буонапарте, порожденные, к сожалению, ведением безрассудных войн. С кредитом всё получится, утверждал министр, если сделать всё необходимое, чтобы его заслужить. Но поскольку кредит не может покрыть все расходы, необходимо потребовать также строгой уплаты налогов. Однако город Бордо, к примеру, не считал необходимым платить объединенные налоги, и все города Юга, поощряемые его примером, также заявляли, что платить не будут. Если король не обратится к населению Юга с самыми твердыми словами, ресурс налогов исчезнет, а с ним исчезнет и всякий кредит.

Король согласился со словами барона Луи. Он выразил готовность обратиться с прокламацией к населению, введенному в заблуждение некоторыми необдуманными обещаниями, дабы вернуть людей, не отнимая надежды на будущее смягчение, к исполнению долга и напомнить, что налоги, как и закон, едины для всех, и благие мнения, при всей их благости, от уплаты налогов не избавляют. Было решено тотчас же составить такую прокламацию, облечь ее королевской подписью и обнародовать.

Стало очевидным, что непреложным законом для нового правительства должна быть экономия, ибо без экономии невозможно удовлетворить нужды всех служб и обеспечить армию, которую в высшей степени важно было к себе привязать. И потому никак не следовало думать о тратах на роскошь или прихоти. Однако Людовик XVIII самым естественным и решительным тоном говорил о восстановлении королевской гвардии. По его мнению, монархия подверглась стольким несчастьям именно из-за отсутствия своего Военного дома, и он твердо решил его восстановить.

Нужно представлять, о чем шла речь, чтобы понять всю неосмотрительность восстановления старой королевской гвардии. Под названием Красной свиты намеревались объединить 2–3 тысячи дворян, пожилых и чуть ли не подростков, совершенно негодных к действительной военной службе; дать им пышное обмундирование и офицерские звания не ниже капитанских. Под названием телохранителей намеревались собрать 3 тысячи молодых людей, дав им звания младших лейтенантов кавалерии, и добавить к ним еще 4 тысячи артиллеристов и пехотинцев. В целом Военный дом составлял около 10 тысяч человек, которые должны были обходиться казне как 40–50 тысяч солдат армии, и это тогда, когда из армии предстояло, скорее всего, выкинуть 200 тысяч солдат и 30 тысяч офицеров, испытанных, покрытых ранами и обреченных на нищету. Гвардия должна была стоить не менее 20 миллионов, и было крайне неосторожно тратить подобную сумму из военного бюджета, давая тем самым армии, с неприязнью ожидавшей грядущих сокращений, лишний повод сравнить собственную нищету и богатство королевского дома.

Бурбоны сами приняли решения по важнейшим вопросам, ни один из членов совета не осмелился им возразить, промолчал даже министр финансов. Никто не воспротивился мере, которой суждено было стать для династии роковой. Впрочем, дабы засвидетельствовать внимание к нуждам армии, король объявил, что сформирует верховный военный совет из принцев, нескольких маршалов и наиболее выдающихся генерал-лейтенантов всех родов войск, и лично его возглавит.