, по выражению моряков, то есть так, чтобы каждый корабль шел на наибольшей для него скорости, занимая в строю место, сообразное скорости хода. До окончания дня караван был захвачен. Он стоил от девяти до десяти миллионов франков. Несколько американских и итальянских пассажиров сообщили новости о Нельсоне. Говорили, что он прибыл на Барбадос, как раз туда, куда собирались французы. Силу его эскадры оценивали по-разному, но чаще всего ему давали двенадцать кораблей. Но Нельсон соединился с адмиралом Кокрейном, охраняющим эти моря. Последнее известие произвело на адмирала Вильнева чрезвычайное впечатление. Он вообразил, что Нельсон с четырнадцатью-пятнадцатью кораблями, а может быть даже и с восемнадцатью, то есть с силой, почти равной его силе, готовится настигнуть его и разбить. И решил тотчас возвратиться в Европу.

Он так торопился, что не согласился даже зайти на французские Антилы, чтобы вернуть войска, которые оттуда забрал. Он решил выбрать четыре лучших фрегата, погрузить на них как можно больше солдат и отослать их на Мартинику. Фрегатам он приказал соединиться с эскадрой у Азорских островов. Но на борту еще оставалось четыре-пять тысяч человек, весьма обременительный груз. К тому же, увозя их, лишали колонии ценной военной силы, которую было чрезвычайно трудно доставлять из метрополии; добавляли ртов для прокорма, что было весьма некстати, ибо запасы провизии были невелики, а воды едва хватало на переход. Не пожелав ни связывать себя караваном, ни терять его, Вильнев поручил другому фрегату сопроводить его до ближайшего из французских островов и 10 июня уже плыл к Европе. Его решение, хоть в принципе и достойное порицания, на деле было не столь уж дурно, если бы он вернулся на Мартинику высадить войска, пополнить запасы воды и продовольствия и узнать новости из Европы.

Вильнев плыл к Европе, подставив паруса норд-весту, при спокойствии на море. Прибыв 30 июня к Азорским островам, он нашел там свои фрегаты, которым понадобилось лишь четыре дня на высадку войск и которые вовсе не встретили англичан, что доказывало, что и Вильнев мог поступить так же без всякой опасности. Четыре фрегата повстречали в пути пятый, не справлявшийся с сопровождением захваченного каравана. Они решили его сжечь, что повлекло утрату десяти миллионов. Итак, на Азорах флот вновь объединился и пустился в путь, направляясь к побережью Испании с двадцатью кораблями и семью фрегатами. Потеря каравана возместилась богатой добычей – галеоном из Лимы, груженым пиастрами стоимостью 7–8 миллионов и захваченным английским корсаром, у которого его и отобрали. Эти средства оказались в скором времени весьма полезны.

Внезапно, в первых числах июля, когда до мыса Финистер оставалось не более шестидесяти лье, ветер переменился и, задув с северо-востока, стал полностью противным. Чтобы выиграть время, принялись лавировать, не продвигаясь вперед. Но ветер крепчал и набрал такую силу, что устроил поломки на нескольких кораблях; некоторые даже потеряли марсовые мачты. Два корабля, с которыми Магон пришел из Рошфора, принесли с собой лихорадку и были переполнены больными. Солдаты, которые прежде плыли из Европы в Америку, а теперь, почти не сходя на сушу, из Америки в Европу, были поражены различными болезнями. Уныние воцарилось во всей эскадре. Восемнадцать дней противного ветра стали довершением бед и еще более поколебали мужество адмирала Вильнева. Он решил идти в Кадис, то есть в направлении, противоположном тому, где ожидал его Наполеон и куда призывали его инструкции. Генерал Лористон сопротивлялся изо всех сил и в конце концов убедил его. К тому же 20 июля ветер переменился, и снова был взят курс на Ферроль.