– Да, я могу это сделать.

Я обнял старика, который был для меня дороже отца, стараясь погасить согревающую радость в груди:

– Спасибо вам! Спасибо, Гибсон.

Живя в мире слуг, властителей и политиков, я не знал настоящей дружбы. Мои отношения с родителями никак нельзя было назвать нежными. Точно так же я сторонился и Криспина. С приближенными отца – с сэром Феликсом и сэром Робаном, с Тор Альмой и Тором Алкуином, с приором Эусебией и всеми остальными – я поддерживал обычные контакты, какие связывают ученика с учителями или хозяина со слугами. Даже зарождающееся чувство к Кире – хотя я не осознавал и не мог оценить все его значение – словно бы проходило через защитную мембрану, навязанную мне моим положением. Только Гибсон сумел прорваться сквозь нее. Он был для меня, как я уже сказал, ближе, чем отец.

И это погубило нас обоих.

Полагаю, старый плут хотел, чтобы я это сделал, что во время нашего разговора на берегу он подталкивал меня к нужному решению, но так, будто бы я сам нашел его. Я тайно приступил к подготовке побега, имея лишь смутные представления о том, как это можно осуществить. Ни разу не путешествовавший за пределы системы, я мечтал взять напрокат или украсть космический корабль и улететь на нем куда угодно, только не в Колледж Лорика на Веспераде. Или подкупить пилота нанятого отцом корабля, ускользнуть на какой-нибудь промежуточной остановке нашего долгого пути и сбежать из этого сектора как можно скорее. Это необходимо было сделать, но моего ограниченного опыта не хватало для технического обеспечения операции.

Насколько я понял ситуацию, у меня были две главные проблемы: как выбраться за пределы системы и чем за это заплатить. По иронии судьбы второй вопрос оказался намного проще первого. В конце концов, я ведь был сыном лорда-палатина и мог воспользоваться такими ресурсами, какие простолюдины даже вообразить не способны. Вы, возможно, представили себе сундуки с драгоценными камнями и золотыми диадемами? Хотя золото сохранило определенную ценность из-за своей редкости и разнообразного практического применения, это все же довольно привычный материал. Имперские монеты – золотые хурасамы, серебряные каспумы и прочие – имеют хождение главным образом в нижних слоях нашего общества. Самоцветы – в большинстве случаев по составу не многим сложней обычного углерода – перестали цениться в элитарных кругах еще со времен основания Империи. Бриллианты, сапфиры, рубины и тому подобное легко мог получить каждый, имеющий доступ к алхимику.

Богатство палатинского сословия основано на редких химических элементах. Золото – один из таких товаров. Другой – уран, и он намного ценнее, отчасти потому что для законной его добычи требуется лицензия непосредственно от Имперской канцелярии. Таким образом, если хурасам может оказаться у каждого, то имперская марка – формально стандартная валюта Империи – доступна лишь тем, кто извлекает богатства из недр, своего рода смазка для механизма нашей цивилизации.

Марки гораздо дороже, к тому же их проще перемещать, чем нагруженные золотом корабли, потому что они – всего лишь цифровой код на электронном счете. Весь фокус в том, чтобы сделать это незаметно. Логофетам и секретарям отца, не говоря уже о его казначействе, и так хватает забот. Но всегда существует вероятность, что какой-нибудь чересчур усердный клерк начнет слишком пристально приглядываться к моим расходам и счетам, открытым на мое имя. Или другая вероятность – весьма малая, впрочем, – что отец установит за мной особое наблюдение.

Три месяца.