– А дальше?

– Дальше – идти своей дорогой, выполнить то, что ты собирался. Не советую покидать нас до того момента. Ты попросту не выживешь. Если справишься с окружающей средой, то люди покоя тебе не дадут, а навык скрытности оттачивается одним временем. В дополнение ко всему – обучение проходит интенсивно, на землю ты сходишь на два часа, будешь обучатся маскировке, а я – следить. Как только я не смогу найти тебя не только в толпе, но и в безлюдном пространстве – ты обучен достаточно.

Картографии и врачеванию научим мы, как и полезностям. У нас имеются школы, запишем на занятия, но при условии, что об обучении в ордене – ни слова. Все в твоих руках, сутки на раздумья. Как сделаешь выбор вернись сюда, я буду ждать ответа.

– Спасибо, тогда я, пожалуй, пойду… подумаю – сказал он и представил, как рассекает пузырь.

– Уф… – донеслось до него.

– Мастер Альфредо! – ребенок повернулся.

«Откуда взялся член братства?» – удивился мальчик. Дом стоял особняком, а выдвижной мост был задвинут.

– Ты как раз, отведи мальчонку в дом, а я разберусь с поставками.

– Ты еле стоишь, старина.

– Прыткий малый, извел меня – проговорил Альфредо, скидывая со лба пот.

– Я Алан.

Алан не походил на местного. Загорелая кожа проблескивала под слоями одежды и маской—полумесяцем. Он не носил противогаза, имел тонкий нос без горба, а голубые глаза оценивали все, что видели.

– Многие ненавидят тебя, парень.

– За что?! Я только явился на остров!

– За то, что жив, здоров и не кашляешь – как и меня, – он засмеялся. – Под открытым небом находится вредно, но у нас тут золотая шапка из механического города, поэтому не тужим.

Они прошлись по соседним крышам, но явно не направлялись в сторону дома.

– Куда меня ведут?

– Ведут? Я подумал, ты не прочь осмотреться. Посижу в том здании – где вывеска болтается. Прогуляйся.

Мальчик принял мешок с высушенными водорослями и направился к упавшему дирижаблю. Благо, он помнил, когда и как идти.

На его пути встали склады, окруженные болотом.

Ил и тина плотной пленкой закрыли поверхность создавая обманчивое ощущение прочной корки.

Он спустился вниз, и всем телом навалился на трухлявое, давно прогнившее дерево.

Оно упало мостиком.

Пробежав вдоль узкого болотца ступил на твердую почву.

Возле фюзеляжа сидело трое людей.

Они отрывали деревянные доски от развороченного корпуса, вырывали куски материи и кидали в огонь, не вставая с самодельных кресел, наверняка вытащенных из кают компании.

– Что забыл парень? – спросил человек, который выглядел старше всех.

– Просто поглядеть на него.

– Никогда не видел дирижаблей?

– Неа.

– Ну смотри, мы разрешаем.

– А он чья—то собственность?

– Кто первый пришел, тот первый нашел. Мы первые – значит наш.

– Вы собирали его также усердно, как сейчас разбираете?

– Ну—ну, не дерзи так, мелочь не трогаем. Ты замерз, хочешь погреться?

– Можно, я недавно из убежища выбрался, все… странное.

– Аль солнышко уже не такое теплое да? – сказал он, подкидывая дровишек.

– Не такое – согласился мальчик.

– Ты вообще видел солнце? Не сейчас, раньше?

Долго думая, что ответить, он решил не врать:

– Нет, я с рождения жил под землей.

– Ты хочешь сказать, что первый раз вылез наружу и побежал смотреть дирижабль?

– Наружу я выбирался давно. Тогда меня поразило небо, но отец мне сказал – что это уродливое пятно по сравнению с тем, что было раньше. Я расхваливал постройки – он отвечал, что это лишь руины. И так на мои вопросы был все более и более краткий ответ, пока я не понял, что он не хочет говорить.

– Жестокий он у тебя.

– Был.

– Ох, прости. Все мы бывшие. Ты садись поближе, грейся, вытягивай руки, огонь не кусается.