И все эти страдания, казалось, – лишь ради того, чтобы царь Николай II совместно со своим кузеном английским королем Георгом V могли победить другого их кузена кайзера Вильгельма II, когда напыщенный германский монарх решил, что может оттяпать себе Францию. Русские потери в войне росли, общественная ненависть к императрице Александре широко распространилась даже в прессе: утверждалось, к примеру, что германская принцесса передала «распутному старцу» всю власть над Россией, пока супруг ее «играл в солдатики» в ставке. Стоило Николаю как-то выразить свою любовь к жене, общественное отвращение лишь возрастало.

В 1916 году Распутина наконец убили аристократы, убежденные, что безумный монах губит монархию – особенно в том, что касалось назначений новых министров с его подачи. Дума уже превратилась в бурлящий котел коллективного гнева, идеологической поляризации и личной вражды. Антицаристская риторика на заседаниях Думы стала настолько подстрекательской, что Николаю приходилось Думу распускать, тем самым превращая в насмешку единственное достижение революции 1905 года.

Российской империи настал конец 12 марта 1917 года – созданием нового Временного правительства, – а 15 марта последний русский монарх Николай II отрекся от престола – не только за себя, но и за сына. Тем самым настал конец 300-летнему правлению дома Романовых. В ноябре 1917 года Временное правительство, в свою очередь, было низложено, и власть в свои руки взял Всероссийский съезд советов под руководством партии большевиков, ведомой Лениным и подкрепленной усилиями ЧК. Их бездушный руководитель Феликс Дзержинский был одним из наиболее пламенных «рыцарей революции», и сам Ленин считал его своим героем. Организация, созданная Железным Феликсом, просуществовала впоследствии не одно десятилетие, меняя только названия.

Вся императорская семья вместе с детьми была отправлена в ссылку сперва в Тобольск, затем в Екатеринбург. Условия их содержания под стражей становились все суровее. Наконец 16 июля 1918 года Николая и Александру, а также Алексея и четырех его сестер – Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию – отвели в подвал Ипатьевского дома и перестреляли.

Жюлю Бринеру было 68 лет, когда рухнула Российская империя, а с нею – и его личная, промышленная. Старшие сыновья уже вернулись домой после учебы, сами став мужьями и отцами, и все жили в отдельных квартирах Дома Бринера рядом с конторой его пароходства, где на верхнем этаже обитал он сам с женой Натальей. Когда Борис закончил Горный институт, оказалось, что руководить ему нечем: новые власти в 1917 году попытались национализировать Тетюхинские рудники, и постановлением «Особой комиссии» Бринеров отстранили от дел[65]. Когда же пало и Временное правительство, рудники оказались без законного владельца. Однако экспортно-импортные операции остались в их руках: Жюлю хватило дальновидности зарегистрировать свое пароходство в британской колонии Гонконге. Он верно рассудил, что новая власть в стране не захочет ссориться с Великобританией.

В свои 52 года Наталья теперь чаще впадала в приступы депрессии, начавшиеся несколькими десятилетиями раньше после смерти ее первой дочери. В 1916 году, когда скончалась ее старшая сестра Антонина, она страшно горевала – с сестрой они были очень близки с детства. Она убедила Жюля выстроить в Сидеми семейную усыпальницу, где первой предстояло упокоиться ее сестре. Жюль уступил и возвел бесстрастную и бездушную 12-футовую греческую арку с четырьмя массивными столбами и без единого намека на вероисповедание усопших. Должно быть, этой постройкой отец семейства отдал дань своим лютеранским корням, потому что все прочие семейные отправления – венчания, крещения и отпевания – проходили в Успенском соборе. Однако невзирая на эту уступку Наталья по-прежнему поддавалась приступам необузданного гнева.