– Я тебя слишком хорошо знаю.

Агат попытался изобразить оскорбленную невинность, украдкой наблюдая за Тишлин и Каэром. Хватило его выдержки на пару минут, после чего он сдался:

– С кем помолвка?

– Элам Итанис.

– Да он же урод!

– Твоя оценка цвета нашей аристократии поражает глубиной. Не вздумай при нем такое говорить.

– Да ладно, это тебе надо держать лицо, мне не обязательно. Но я правда удивлен выбором.

– Почему? Итанисы – знатный богатый род, Элам хорош собой, завидный жених.

– Он ни одной юбки не пропускает!

– Может, теперь влюбился.

– Такие не меняются.

Берилл не стал отвечать, а мысли Агата уже унеслись дальше от Итаниса, и он пробормотал:

– Хотя все меняются.

Берилл искоса на него посмотрел, но промолчал. Даже не стал спрашивать, просто отошел к Тишлин и Каэру, чтобы помочь им с книгами. Он всегда так делал. Стоило Агату намекнуть на то, что раньше было иначе, попытаться завязать разговор о чём-то более личном, как Берилл тут же сворачивал с темы.

Раньше он таким не был. В детстве три принца дружили. После смерти Алмаза Агат и Берилл тоже держались друг друга. Потом Берилл стал уезжать в военные походы с отцом, позже брали и Агата, но всего пару раз. Он никогда не любил военное дело, а там создавалось впечатление, что он нужен всем вокруг только из-за брата – к Бериллу так просто не подобраться, поэтому шли к Агату, уговаривали его «похлопотать». Агат уставал от этого больше, чем от самих походов. Возможно, в настоящих всё иначе и суровее, но в тех вылазках, куда брали Агата, именно так.

Отец явно не считал нужным показывать ему настоящий бой. Или думал, что это не для него, в отличие от Берилла.

А сам Берилл с тех пор старался держать расстояние. Не стал холоднее, скорее предпочитал не подпускать слишком близко. Агат не понимал, что он сделал не так, а Берилл не спешил объяснять.

Порой Агату казалось: когда они выросли, Берилл осознал, что умер не тот брат. Вот Алмаза он боготворил.

Отогнав мрачные мысли, Агат присоединился к остальным. Некоторые книги он знал, сам их изучал, хотя и с точки зрения грезящих. Так что мог быстрее других отыскать нужные места. В основном не понимая, зачем то или иное Каэру, но доверяя его чутью.

Тишлин сначала смущалась, но потом стала вести себя свободнее. Агат невольно любовался ею и даже подумал, что её присутствие странно на него влияет, – пока не понял, что попросту возвращался жар.

Проклятье! Иногда такое случалось, одной ванны оказывалось мало.

Агат поднялся, не объясняя, на вопросительный взгляд Берилла только бросил:

– Скоро вернусь.

Берилл нагнал его у дверей, почти успел положить руку на плечо, но Агат обернулся раньше.

– Всё в порядке? – Берилл хмурился.

Агату так хотелось рассказать. Поделиться, что жар стал чаще, и как же он раздражает! Почти как тот факт, что для него магия не превращается в грёзы, а остается горячкой. Хотелось просто поделиться, чтобы Берилл выслушал.

Агат отступил к дверям и кивнул:

– Да. Всё в порядке.

Яшма никогда не считала себя набожной.

На родине, в Хор-Меневате, отношения с богами были не такими серьезными. Страна славилась своими угодьями, большинство жителей занимались сельским хозяйством, поэтому их не интересовали огромные храмы, толпы жрецов или обеты. Маленькие святилища ставили прямо в полях.

Всё просто.

Прошепчи слова, зажги свечу с нужными травами, иди работать. Боги подумают за тебя, как лучше выполнить просьбу. Они любящие и оберегающие. Главное, следуй пяти достоинствам, избегай пяти пороков.

В императорском замке имелась собственная часовня, но такая же непритязательная. Яшма частенько вставала с рассветом и отправлялась туда, чтобы поставить свечу в каменном алькове. Ей нравилось размышлять в тишине, строить планы на день.