А в доме Делеклюз поднялся с тела женщины и застегнул ширинку. Он был в бешенстве. Эта сука помешала ему получить удовольствие. Она не отпускала от себя девчонку, и ему пришлось вырвать орущую маленькую паскудницу и швырнуть одному из солдат, словно мешок с провиантом. С этого момента женщина дралась, как дьяволица. Такого он не видел даже у дерущихся мужчин. Она билась умело и злобно. Кулаком она ударила Делеклюза в висок, отчего у капитана зазвенело в ушах. Когда он схватил ее за руку, она другой попыталась выцарапать ему глаза, полоснув ногтем по глазному яблоку. Он взвыл от боли и сильно ударил ее по зубам. Он бил ее снова и снова, слыша, как в ее щеке что-то треснуло. Но даже перелом не заставил женщину прекратить сопротивление. Она не собиралась уступать. И тогда Делеклюз полез за пистолетом, чтобы вразумить строптивицу рукояткой. В этот момент она ухитрилась ударить его в пах своей увечной ногой. Вот тогда-то его возбужденный член, до этого остававшийся твердым как камень – ярость женщины и напор ее ударов лишь добавляли возбуждения, – вот тогда-то его член обмяк и съежился. И когда она это сделала, когда вместо всплеска похоти его пронзила острая боль и заставила скрючиться, когда он услышал смех солдат, которые потешались над бессилием, вдруг постигшим капитана в его сражении с калекой, Делеклюз перестал управлять собой. Его разум наполнился холодной яростью, глаза от гнева вылезли из орбит. Он швырнул женщину на пол, припечатал своим телом, впился пальцами в шею и стал давить. Он давил, слушая, как она кашляет и задыхается, давил до тех пор, пока большие пальцы не ощутили ее позвоночник. Она смотрела на него жуткими, полными ненависти глазами, выпученными, но непокоренными. Ее губы посинели, и наконец – ему это время показалось вечностью – ее руки стали обмякать, а ноги слабеть. Настал момент, когда она прекратила сопротивляться. Жизнь покинула ее, и она умерла.

– Проклятая шлюха! – проревел Делеклюз, выпрямляясь. – Сука!

Один из его людей засмеялся. Делеклюз обернулся и ударил насмешника, опрокинув того на пол. Что-то заставило капитана посмотреть в разбитое переднее окно, где он увидел Жюля с гвардейцами, несущимися по полю. Делеклюз понимал: ему и его людям не уйти. Ситуация не оставляла ему выбора.

Он знал, как им поступить.

В отряде Жюля никто не ждал сражения. Они ожидали небольшой потасовки с пьяными и недисциплинированными франтирёрами, а затем арест всех шестерых. Они даже предвкушали эту потасовку. Излишне самоуверенные, они ехали цепью: гордые воины Императорской гвардии в белых мундирах с эполетами, красных брюках и черных сапогах. Гвардейцы, вызывавшие трепет. Перья на их золотистых шлемах развевались на ветру. Они быстро разберутся с этим сбродом и вернутся к майору, туда, где происходит настоящее сражение.

Когда они подъезжали к дому, изнутри грянул первый залп, убив четверых наповал. Лошадь полковника получила пулю в грудь и рухнула, сбросив всадника. Жюль сильно ударился о землю и потерял сознание. Ошеломленные случившимся, двое уцелевших гвардейцев туго натянули поводья, заставив своих испуганных лошадей встать на дыбы. Схватиться за винтовки они не успели. Из дома раздался второй залп. Оба гвардейца упали с лошадей. Один был серьезно ранен в лицо, другой убит. Между залпами прошло менее тридцати секунд. Раненый корчился в агонии. Его крики были единственными звуками вокруг.

Дверь дома приоткрылась. Кто-то из франтирёров осторожно выглянул наружу. Довольный тем, что больше противников нет, он подошел к раненому, взял винтовку гвардейца и выстрелил.