Мы сели на задние сидения «кадиллака». Уже отъезжая, увидел вспышки выстрелов. «Видимо, совсем не удался день у этих убийц доморощенных», – подумал я. – «Сначала жертвы какие-то неправильные руки поломали, а потом и вовсе дяди с автоматами приехали и убили…»

Ехали минут двадцать пять по спящему городу. Заехали через центр в богатый район – большие особняки шли чередой. Перед нами открылись кованые ворота с какими-то гербами на них. В глубине виднелся двухэтажный дом.

«Да, не так уж и богато вы живете, господин Энрикес, – подумал я про себя, – даже наш дом в Москве покруче будет, а уж загородный – тем более».

В доме горел свет. Мы вошли в холл и тут же столкнулись с хозяйкой и ее дочерью. Я церемонно поклонился.

– Прошу прощения, сеньора, за столь неприятную ночь, связанную со мной – сказал спокойным, максимально вежливым тоном.

– Проходите, сеньор Гаврилевский. Добро пожаловать в наш дом, – устало произнесла она. – Кофе сейчас принесут в столовую.

Мы прошли. Столовая оказалась небольшой, но уютной. На стенах – портреты предков рода. Нам принесли кофе, сливки, печенье. Мне было неуютно. Эти люди молчали и смотрели на меня. Я аккуратно поставил кружку на блюдце и посмотрел на главу семьи.

– Что вы теперь собираетесь делать, сеньор Гаврилевский? – спросил сеньор Алонсо.

– Сеньор, можно попросить вас об одной услуге? – после его кивка я продолжил: – Вы не могли бы обращаться ко мне по-другому – например, Расти? Это будет проще.

Ответом мне было лишь удивленное выражение лица.

– Я ничего не собираюсь делать такого, что меняло бы мои планы в Перу. Вся программа расписана плотно. И в основном все будет за пределами города. Через неделю я планировал покинуть Перу и перебраться в Панаму, где меня ждет яхта, а еще через неделю улечу в Москву. Куда доберемся на яхте, оттуда и полечу, – еще не определился с конечной точкой.

– Как, Расти? Что значит – не определился? Но ведь добраться в Москву можно не отовсюду. Например, как вы летели в Лиму? От нас нет прямых рейсов.

– Да. Рейсов нет. Я пользуюсь личным самолетом, яхтой тоже. Поэтому не завишу от официальных коммуникаций.

– Ааа, мне сегодня докладывали про частный самолет, который сел с аварией на борту. Так это вы собственник? Вы странный и загадочный человек, Расти. Давайте и вы тоже будете звать меня просто Алонсо.

– Хорошо, договорились. Вы не могли бы показать, откуда можно позвонить? А то как бы не началась суета по поводу моей поездки с вами.

– Да, конечно. Исабель вас проводит в мой кабинет. Там телефон с закрытой связью. – И обращаясь к Исабель: – Дорогая, проводи, пожалуйста, а мы с матерью поговорим о твоем брате.

Мы пошли на второй этаж. Было видно, что меня специально отослали подальше, но зачем – не ясно. Ладно, будем действовать, исходя из обстановки. Мы вошли в кабинет. Большой. С претензией. Посредине стоял массивный деревянный стол.

Вот это да! Я аж прокашлялся…

В красивой раме висела такая же картина, как у Дункана Монтгомери. Кто-то из предков Алонсо был в первом крестовом походе. Изображение медленно заколыхалось. Корабль и люди на нем – все было другое… Я почувствовал, как начало изменяться пространство. Так не пойдет. Незачем пугать Исабель. Но она и так уже испугалась.

– Вы это видели? Она ожила, – прошептала она, каким-то чудесным образом прижимаясь ко мне всем телом. Дрожала она так, что я чувствовал эту дрожь везде.

– Исабель, – попробовал я уйти от темы и объяснений. – Думаю, что нам это показалось. Оптические галлюцинации встречаются у многих людей.

Она продолжала прижиматься ко мне всем телом: от коленей и до лица, прямо у меня на груди.