Неужели Афганистан? Говорил же тот террорист в самолете про Афганистан. «Уже мертвый террорист», – злорадно подумал я. «Ох, и влетит мне от папы», – запоздалая мысль. И ни одной – о том, что недавно убил трех человек. Вообще. Не люди это. Так и буду дальше думать.

В дверь вошел мужчина, даже, скорее, дед. Но дед громадный. Как дуб. И идет, как будто переваливается с одного толстого корня на другой. Серая шапка волос, седая борода. Черные глаза – как угли. Одет в белую рубаху, шаровары заправлены в сапоги. Взгляд деда уперся в меня. Аж до часотки захотелось спрятаться – все равно куда. Взгляд этого деда как будто разорвал какую-то внутреннюю преграду.

«Не хочу! – кричало все внутри меня. – И вообще – хочу домой!»

Холодный и жесткий взгляд как будто прорывал давно копившуюся плотину отчаяния и страха. Связки выдали непонятный звук. То ли хрип, то ли писк. Губы от этого разлепились. Во рту появился соленый вкус крови. Я его почувствовал, и вал, захлестывающий сознание, остановился. Так со мной всегда бывало и раньше. Жалеешь себя, бедного, жалеешь, а чуть кровь почувствовал – как чистой и ледяной водой окатывает. Только своя кровь. Чужая так не действует.

Попытался облизать губы. Фу! Губ нет. Одна сплошная корка. А дед все наблюдает. Ни один мускул не шевельнется. Как маска. Я читал, что в Японии, Китае и даже в Венеции делали маски из человеческих лиц, так что отлепить их без желания носящего человека невозможно.

О чем я думаю…

– Вставай, смердишь сильно, – сказал дед.

«Как же вставать? – подумал я. – Шевельнуться не могу».

Попробовать подтянуть колено. А-а-а… Все тот же скрипучий хрип известил меня, что делать этого не стоит. Закрыл глаза. Шиплю. Пошипеть не удалось. Меня ухватил острыми клыками большой экскаватор и поволок куда-то. От резкого рывка в голове заревела сирена, но быстро замолкла. Потому что сознания нет – сирены нет. Сколько меня тащил этот дикий дуб-экскаватор, я узнал потом, но очнулся от того, что захлебывался ледяной водой, а зубы стучали от озноба, который пробирал все тело. Зубы стучали везде. В голове, в животе, в ногах…

Удалось сфокусировать взгляд. Устроился так, чтобы вода не заливалась в рот, а обтекала лицо и толкала в затылок. От этого ощущения стало лучше и моему сплошному синяку – голове. Так бы лежал и лежал, а потом заснул и уже бы не просыпался. Махом решил бы проблему. Перестало бы все болеть. Очень хотелось спать. Глаза стали самопроизвольно закрываться. И тут снова дикий дуб-экскаватор ухватил меня за плечи и выкинул на галечный пятак.

Прошло пять, десять или тридцать минут, и я потихоньку начал приходить в себя. Правый глаз открылся. Левый открывался, но щелочкой и слезился так, что я все равно ничего не видел. Чуть огляделся. Горная речка. Серо-белые валуны. С одной стороны скала, уходящая вверх так, что не видно, где она переходит в плато. Альпинисты бы невзлюбили эту скалу. Отрицательный угол метров до ста, а может быть, и больше. Я лежал на покатом берегу, покрытом слоем пыли, с крапинками коричнево-серых кустов. Белая пыль была везде. На растениях, камнях, скале, и даже вода была какого-то мутного белого цвета.

Ощущение постепенного возвращения к реальности накатило холодной волной. Ныло все. Но я точно мог двигать всеми конечностями, и, похоже, кроме ребер у меня ничего не было сломано. Ребра я и раньше ломал, когда дважды падал с тарзанки. Ощущения были похожие. Глубоко вздохнуть не могу. Дышу короткими вздохами. Чувствую, что на мне ничего нет. Вообще ничего. Я посмотрел на деда-дуба. Да, монументальный человек. Квадратный. Ростом, наверное, под два метра. Громадные покатые плечи, руки как мои бедра – с маленькими пальчиками на широченной ладони. Почувствовав мой взгляд на себе, он плавно сместил туловище и, точно рентгеном, осмотрел меня.