Разнообразное содержание чувственного представления необходимо должно подводиться под синтетическое единство самосознания, ибо последнее, собственно, делает возможным единство самого представления (§ 17). Действие рассудка, которым вообще разнообразное содержание данных представлений (будут ли они чувственные представления или понятия) возводится к самосознанию, называется логическою формою суждений (§ 19). Следовательно, все разнообразное содержание, в той мере, в какой оно дано в одном каком-нибудь чувственном представлении, сейчас же становится в определенное отношение к одной какой-нибудь логической форме суждений. Но категории суть не что иное, как формы суждения, так как посредством их содержание данного представления подводится под определенные формы суждений (§ 13). Следовательно, содержание всякого чувственного представления должно быть необходимо подведено под категории.

Итак, разнообразное содержание, заключающееся в чувственном представлении, подводится под необходимое единство самосознания посредством синтеза рассудка; и это достигается при участии категорий. Отсюда видно, что опытное (сознание разнообразных черт представление так же точно объемлется чистым самосознанием априори, как опытное представление объемлется чистым представлением априори. В том, что я сказал, заключается только начало вывода чистых понятий рассудка; так как категории возникают в рассудке независимо от чувственности, то я должен был отвлечь субъективный способ, каким разнообразное содержание дается для нашего представления, и обратить внимание только на характер единства, вводимый рассудком в чувственное представление посредством категорий. Впоследствии (§ 26), когда мы возвратимся к этому субъективному способу, увидим, что характер единства в нашем опытном представлении вообще зависит от участия категорий. Таким образом, достигнется конечная цель нашего вывода; ибо тогда мы разъясним значение категорий априори для всех предметов опыта.

Однако, выводя категории, я не мог опустить без внимания одного обстоятельства: разнообразные черты даются в представлении еще до рассудочного синтеза и даже независимо от него; каким образом – это можно теперь оставить в стороне. Если возможен рассудок, который способен чувственно представлять (например, божественный, для которого предметы не даются извне, но который сам посредством своих представлений творит вещи), то для такого рассудка категории не имеют никакого смысла. Они суть правила только для того рассудка, которого вся деятельность ограничивается мышлением, т. е. способностью возводить к единству самосознания синтез разнообразного содержания, данного ему извне в чувственном представлении, для рассудка, который сам по себе ничего не познает, но только соединяет и приводит в порядок данный материал, например чувственное представление. Почему рассудок доходит до единства самосознания априори только посредством нескольких известных категорий так же трудно объяснить, как и то, почему мы имеем именно эти, а не другие формы суждений, или почему пространство и время суть единственные формы чувственных представлений.

Мыслить предмет и познавать его – две вещи совершенно различные. Для познания необходимо следующее: во-первых, понятие, в котором мы мыслим вообще какой-либо предмет (категория), и, во-вторых, наглядное представление, в котором он дается нам; если б понятие не имело соответствующего представления, оно было бы мыслью только по форме, но без всякого содержания и не вело бы к познанию вещей; ибо в таком случае ничего не существовало бы такого, к чему могла бы прилагаться моя мысль. Но всякое представление чувственно (эстетика), следовательно, мышление предмета вообще может стать званием только в том случае, если чистое понятие будет прилагаться к предметам чувств. Но чувственное представление есть или чистое представление (пространство и время), или опытное представление предмета, существующего, по свидетельству чувств, в пространстве и времени. Чистое представление может сообщать нам познание о предметах априори (в математике), но только об их внешней стороне как явлениях; присуща ли вещам эта форма, об этом здесь не говорится. Следовательно, все математические понятия, в сущности, не могут быть названы познаниями; разве только предположить, что в самом деле существуют вещи в формах пространства и времени.