– С вами все в порядке, Геннадий Андреевич? – спросил я, шагая по кабине.

Тот встрепенулся – экран четко показал это состояние – и торопливо ответил, будто боялся в чем-то быть изоблеченным:

– О, Анвар, конечно все хорошо! Мы теперь должны работать так, чтобы были положительные тесты вашей имитации, и настоящий полет «Радуги» открыл нам путь к Марсу! А теперь я отвлекусь, вам дается полдня для отдыха и проверки всех бортовых систем. Помните, что в сектора от «L» до «S» вам входить запрещено: сейчас там минусовая температура и минимум атмосферного давления и кислорода – это делается для эффективной работы агрегатов и машин корабля.

– В 01.30 часов мы произведем включение маршевых двигателей для разгона. С этого момента вы считаетесь летящими к Марсу, – добавил диспечер, имя которого я так и не узнал. Впрочем, познакомимся позже, ведь он не единственный, кто будет координировать наши действия на борту макета.

Итак, сейчас мы были свободными, можно было покинуть Центральный пост и разбрести по кораблю. Проверку Ашот обязал нас сделать через два часа. Я посмотрел на мониторы и увидел, как под нами вращается Земля, а Луна как бы приблизилась, что я мог разглядеть кратеры и трещины на ее поверхности. Да, картинка четкая и объемная, нынешнии технологии действительно создают эффект присутствия. Наши астрономические приборы считывали всю информацию о звездах и небесных телах, определяя наши точные координаты, после чего компьютер должен был начать перерасчет на траекторию полета к Марсу. Это задача, конечно, была решена ранее, однако требовались уточняющие детали.

– Эх, по мне бы лучше невесомость, – проворчал я, топча ногами по полу и оттягиваясь. И получил ответ от Марины, которая удивленно посмотрела на меня:

– Невесомость – первый враг астронавта, ты разве этого не знал?

– А что враг? В невесомости все легко дается, – в недоумении сказал я.

– Тогда позволь мне просветить тебя в некоторых медицинских вопросах, связанных с микрогравитацией, – с серьезным тоном произнесла бортовой врач. – Прежде всего, это рост человека и деформация его органов… Не смотри на меня так. Я не шучу! В условиях невесомости наш позвоночник распрямляется, ибо уже не испытывает земное притяжение, и рост может достигнуть шести-семи сантиметров; это может вызвать боли в спине, ущемление нерва. Далее, все наши органы сдвигаются вверх по туловищу, и это приводит к сужению талии также на несколько сантиметров. Не меньше страдает сердечнососудистая система: перераспределяется отток крови и жидкости от ног к верхней части туловища, что приводит к увеличению торса и уменьшению обхвата ног; кстати, американцы этот феномен называют «куринные ножки». Человек больше походит на некий мультяшный образ героя, у которого тонкие ноги и узкая талия, но огромная грудь, шея и лицо, которое, кстати, одутловатое и опухшее. Сам понимаешь, что синдром космической адаптации вызывает далеко не самые полезные последствия для организма.

– Мдя, – произнес Ушаков, который тоже внимательно слушал лекцию о вредности невесомости. Видимо, он представил себя таким, каким мог бы быть, исходя из сказанного Мариной. Это видение его не воодушевило, как и меня мое тоже.

– Кроме того, в условиях невесомости мозг перестает нормально воспринимать окружающий мир, поскольку мы все оцениваем через силу притяжения, например, расположение вещей, падение, взлет. Из-за этого мозг путается, у человека развивается космическая болезнь, которая по симптомам похожа на морскую: от тошноты и легкого дискомфорта до непрекращающейся рвоты и галлюцинаций. Астронавты используют лекарства от укачивания, однако они не всегда помогают. Кстати, есть такой термин – «Шкала Гарна», не слышал?