– Я разгадал твою загадку, – сказал Гена.

– Что?

– Ну, ту, где «тот упал, а я остался».

– Тот разбился, а не упал.

– Ну разбился, разницы-то. Это ветер.

– Ветер?

– Сам подумай: они прыгнули со скалы вдвоем. Один из них разбился, с другим все в порядке. Это значит, что он может летать. Логично же?

– Наверное, – я запахнул воротник плотнее, чтобы снежинки не мочили мне шею.

– Это ветер, точно тебе говорю. Если ветер прыгает со скалы, он не разбивается.

– Так можно про многое сказать: про птицу, про бумажный самолет, да и мало ли что еще.

Гена надулся.

– Ну и ладно. Я хоть как-то разгадал, в отличие от тебя.

Достал фантик из кармана и протянул Гене:

– Молодец. Вот тебе новая загадка.

Гена взял фантик и стал читать. Даже замедлил шаг, настолько его это увлекло.

– Кости брошены – это про игральные кости?

– Не знаю.

– А зеркала разбиты – это к несчастью.

– Да, наверное.

Мне хотелось поскорее оказаться в помещении. Снег залеплял щеки, таял и тек, как слезы.

– Навсегда исчезнет – это смерть?

– Не знаю, – я вспомнил про папу. Он тоже исчез. Только непонятно, навсегда ли. Хотя… понятно же. – Да. Смерть.

– Мрачная загадка. Надо угадать, кто исчезнет, что ли?

– Не знаю я, – начал нервничать, то ли от снега, от которого приходилось постоянно щуриться и отирать щеки, то ли от этих загадок. Не хотел думать о загадках. Не хотел думать о парне, который дал мне конфету. Совершенно ясно, что это его дурацкие шутки. Но зачем? Мы даже не знакомы.

– «Ты иль я».

– Знаю.

– Что знаешь? Я прочитал последнюю строку: «Ты иль я».

– А звучит, как… – я не договорил. Забрал у него фантик и прочел загадку еще раз.

«Навсегда исчезнет кто-то. Ты, Илья?» Черт. Это уже похоже на угрозу. Только при чем здесь «кости брошены» и «разбиты зеркала»?

– А может, ответ и есть «смерть»? – гадал Гена. – «Кости брошены» – это про судьбу. Фатализм такой: кости брошены, ничего уже не изменить. «Зеркала разбиты» – про несчастье. А «исчезнет кто-то» – явный намек на смерть, ты не находишь? А в конце неопределенность: пока непонятно, кто именно умрет: ты иль я. Фу, жуть.

«Ты, Илья?»

Я тряхнул головой. Не позволю какому-то незнакомцу выбить меня из колеи. Зачем ему всё это? Кто он?

Подошли к Гениному подъезду. Я задумался на минуту. Поднялись на второй этаж.

– Видел у нас в консерватории новенького?

– Какого новенького?

– Парень примерно с меня ростом, может, чуть выше, светловолосый. Лицо обычное, ничем не примечательное.

– Себя как будто описываешь, – усмехнулся Гена. – Второго такого не видел. На каком отделении учится?

– Не знаю. А… – внезапно вспомнил: – Мы его вчера с тобой встретили, когда шли в магазин, помнишь?

– Лица не запомнил. И вообще, я думал, это твой знакомый. А что?

– Да ничего.

Гена поковырялся ключом в замочной скважине, открыл, мы вошли в тесную прихожую – вдвоем еле развернешься. Гена щелкнул выключателем, на потолке загорелась хилая лампа без абажура.

– Это он дал мне конфету с загадкой. Всунул в руку, пока у всех были завязаны глаза, и скрылся.

– Он? Зачем?

– А первую конфету мне дал ты.

– И ты решил, что тот парень попросил меня угостить тебя конфетой?

– Ничего я не решил.

– Да я впервые его увидел вчера, честно!

– Ладно.

– Нет, ты правда подумал, что это он меня попросил? Да мне просто захотелось тебя угостить, вот и всё!

– Лучше фугу давай сочинять, – сказал я излишне бодро. – Фуга тоже похожа на загадку. Пока до конца не сочинил – не разгадаешь.

Мы уселись у инструмента. Не дожидаясь, пока Гена это сделает, я раскрыл его нотную тетрадку и поставил на полочку для нот на крышке пианино. Хотелось занять себя. Хоть бы и сочинением Гениной фуги. Для своей я еще не придумал тему.