Христиани остановился и, неприятно улыбаясь, как-то искоса посмотрел на него.

Раздавшиеся позади чьи-то быстрые шаги заставили мужчин обернуться. К ним, запыхавшись, подбежала девушка, и теперь стояла, переводя дыхание. Это была Настя, прислуга Елизаветы Андреевны.

– Вот вы где, Николай Иваныч! А я вся избегалась, покуда вас нашла… Елизавета Андреевна велела передать вам, что скоро подадут десерт и ещё, что ей нужен партнёр для фараона. Вы ей обещали! – на одном дыхании выпалив всё это, она в ожидании уставилась на Булгакова.

– Ну вот, ещё одна звезда упала.

У Ивана Семёновича это прозвучало негромко и довольно ехидно. Капитан-поручик смерил его взглядом:

– Вы на что намекаете, господин Христиани?

Сообразив, что намёк получился очень уж прозрачным, осторожный немец притворно засмеялся:

– Боже упаси, ни на что! Просто наша очаровательная хозяйка желает, чтобы вы были рядом с нею, только и всего.

Настя нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

– Так вы идёте?

– Иду. Постой! Принеси-ка мне сюда, Настенька, для начала коньяку да мочёного яблока на закуску.

– Для начала? – девушка удивлённо распахнула глаза. За этот вечер капитан-поручик уже трижды отсылал её за коньяком. Булгаков невозмутимо смотрел на неё. Настя рассмеялась.

– Коньяк как обычно пить изволите, из стакана?

– Из стакана, милая, из стакана.

Настя кивнула головой, чинно повернулась и медленно пошла, покачивая бёдрами, чувствуя на себе взгляды господ. Затем резко обернулась, засмеялась озорно и убежала, подхватив подол юбки.

– Огонь-девка, – пробормотал ей вслед капитан-поручик.

– Вы много пьёте, – посочувствовал Христиани.

Булгаков насмешливо посмотрел на него:

– Не больше, чем другие.

– И какую такую истину вы ищете в спиртном?

Николай Иванович в свою очередь взял Христиани под локоть и вежливо, но довольно настойчиво, повёл его обратно к дому Беэра.

– Извольте, отвечу. Давно пытаюсь выяснить, сколько пудов золота и серебра ушло в карманы некоторых господ со всех рудников…

И уже очень доверительно прошептал ему в самое ухо:

– И в ваши карманы, между прочем, тоже. К земле такая ноша не тянет?

Булгаков почувствовал, как напряглась рука управляющего сереброплавильным заводом.

– Шутить изволите?

Сказано это было очень чисто, без малейшего акцента. Иоганн Самюэль Христиани смотрел холодно, с прищуром. Это были глаза человека, повидавшего и испытавшего на своём веку столько, что иному и двух жизней не хватило бы на это.

– А, впрочем, вам никто не поверит. А если и поверят, и найдут других, то те, другие, тоже начнут воровать. Не очень хорошее слово, но зато очень верно отражает суть явления. Люди-то все одинаковы.

– По себе судите? – участливо поинтересовался Булгаков.

– Угадали, – в тон ему ответил Христиании. – И представьте себе, ошибаюсь редко. Ну, вы-то, конечно, совсем другое дело. А хотите совет?

Капитан-поручик изобразил на своём лице крайнее удивление, переходящее в высшую степень заинтересованности:

– От вас? Почту за честь.

Внешне Иван Семёнович оставался спокойным, и только где-то в глубине его глаз полыхало пламя.

– Уезжайте отсюда. В Северную Америку! Вы, судя по всему, республиканец, там вы будете на своём месте, а здесь вряд ли.… Вряд ли.

Когда Христиани уже скрылся за кустами сирени на аллее, ведущей к генеральскому дому, Булгаков крикнул ему вслед.

– В Америку не поеду! Там по-русски не понимают!

Сцена, произошедшая между нашими героями, была неслучайной. Для её возникновения имелись все основания.

Богатый золотыми и серебряными запасами Алтайский край являлся лакомым куском не только для Императорской фамилии, но в не меньшей степени и для людей, занимающихся разработкой и добычей этих металлов. Контроль за всем, что здесь происходило, Кабинет нередко поручал именно этим людям, полностью доверяясь им, и зачастую напрасно. А руководящие посты на Колывано-Воскресенских заводах занимали в рассматриваемый нами период в основном иностранцы.