Эрос сидел и молчал. А потом тоже для приличия вставил слово:

– Социально защищенный от защищаемых строй. Но надо радоваться, что мы еще пока не зачищаемые. Хотя кто до конца это знает?!

– Я скажу вам так, с утреца пораньше снесите-ка энту сумочку от греха подальше.

– А может, вы сами Звездиночка, промнётесь? А то у меня спина что-то…

Профессору, пережившему неприятную встречу, вдруг совсем расхотелось встречаться с тем же самым.

Но домработница умело выкручивалась:

– Эросик Купидомичик, я совсем забыла. Я на завтрева уже имею дОговор, впервые буду выступать на сцене литературного кружка в доме слепых инвалидов. Директор кружка сам сказал, правда, не сразу, что он полностью на всё согласен. И им просто, до зарезу, необходимо моё у их выступление. Еще он сказал мне, он очень слезно просил, чтобы его больше не терроризовали своими платными консультациями по поводу его не такого, а просто простого имени. Знаете, он прямо плакал. Он мне говорил: «Я, честное слово, совсем не хочу его менять. Иного имени мне не нужно. Отцепитесь от меня, пожалуйста»

– Да-а-а?!

– Да! Купидоныч, надо отвалить от человека, а не то хужее будет.

– Ну, что поделаешь? Я просто хотел, как лучше.

– Но и я сказала ему, что тогда буду выступать у их и показывать им балет, и он после моего показа, может больше не беспокоиться за своё имя, и он на это был согласен.

– И что?

– Всё! Эрос Купидоныч, настал мой звездный час! А, вы, что бы больше директора не донимали своими платными консультациями. Я лучше балетом буду зарабатывать, и то больше получится. Всех прокормлю.

На следующий день, не рано утром, а ближе к обеду, академик понес сумочку по адресу, в одно учреждение, как его называет народ, главной защитой пособий от населения. Право слово, надо было бы им взять себе именно такое, более подходящее к их деятельности, название.

В просторном, с шикарным ремонтом здании, выполненном на сиротские денежки, для устрашения самих сироток, когда бы, если они вдруг вздумали, явиться в сей храм за подаянием, чтобы они, если не присели перед этим великолепием, то хотя бы побоялись попросить лишнего.

Для этого на вооружение были взяты старинные наработки из арсенала спецприемчиков воздействия на психику побирушек. И неведомо же богатым умникам, что у нищих умников имеются свои вековые наработки таких же спецприемчиков по добыче копеечки.

Эрос не без труда в лабиринтах дверей, коридоров, выходов и входов, обнаружил лабиринт, ведущий к кабинету начальника всех лабиринтных лабиринтов соцзащиты.

Умеют не наши люди следы заметать.

И еще у них есть лозунги.

Захотите потеряться, всегда рады вам помочь! Чем дольше бег и больше пота, тем меньше желания побегать и попотеть! Мы всё тщательно продумали и претворили. Бегайте, пока вас ноги носят. А мы всегда найдем для вас причину для долгой беготни. Ваше лишнее движение – это наша жизнь! Лучше проходите мимо, иначе вас сдует!

– Тук! Тук! Можно?

– Нельзя!

– Извините, но я…

– Шучу. Чё, надо? – спросила посетителя ярко-раскрашенная молодая дама, и, не удосужившись дождаться ответа, с возмущенными словами обратилась к другой дамочке, сидящей у неё на столе, спиной к посетителю:

– Я этих, гадин, всех ненавижу! Этих всех посетителей! Таскаются и таскаются сюда со своими справками за своими справками. Задушила бы всех этими справками, чтобы не таскались сюда и от работы не отвлекали!

– Как я тебя понимаю, дорогая! Точно! Нигде от них покоя нет! Даже на работе! Чё надо, а?

– Я вот, отдать! – произнес Эрос и показал удостоверение Шкуродеровой.

Двух умниц, как волной смыло и со стола и из-за стола. Через мгновение они уже наливали Эросу и чай, и кофе со сливками в один стакан и туда же бросили конфетку. Он, не раздумывая, это выпил и зажевал конфеткой, и тут же под белы руки, с двух сторон, был препровождён в кабинет к их начальнику – мадам Лобзиковой-Шкуродеровой. За ним тихонечко закрылась дверь.