Все же полностью затушить искры бунта не удавалось, и хотя подозрения относительно роли в нем Шамаш-шум-укина окрепли и получили доказательства в перехваченных к нему письмах, однако от него не было перехвачено ни одного письма ни к кому из царей-заговорщиков или наместников. Царь Вавилона действовал очень осмотрительно и в посланиях к брату продолжал клясться в верности.

Так продолжалось еще год, в течение которого ситуация кардинально не менялась. Но год назад в конце зимнего месяца шбата5 службой безопасности в Ниневии были схвачены два вавилонских агента, которым (по их признанию) ставилась задача либо пробраться во дворец – и там, либо на охоте попытаться убить Ашшурбанапала. Серьезность их подготовки к покушению вызывала сомнения: только наивный человек мог надеяться приблизиться к царю. Сведения об этих двоих поступили задолго до появления агентов в Ниневии от вавилонского шпиона, перекупленного ассирийской разведкой. Агентов встретили буквально у ворот Ниневии, опознав их по описанию и заранее уведомленные, что те будут представляться пастухами при стаде коз.

Агентов схватили. Признания их были получены при допросе, после которого те уже не смогли выжить. Агенты признались в том, для чего пришли в Ниневию, рассказали о человеке, который их нанял, где, за какую сумму и прочее. Однако чего-либо существенного, особенно в части связей здесь – в Ассирии, от них добиться не удалось. Кто их должен был встретить в городе, осталось не известно. Напрашивался вывод, что агентов схватили слишком рано, когда они еще не получили настоящих инструкций. И возникал естественный вопрос, кто им должен был помочь здесь? А это уже вызвало у великого царя подозрение в предательстве кого-то из ближайшего окружения. Ой как живы были воспоминания о заговоре против великой царицы Шаммурамат6 ее сына Нании и совсем недавнее убийство Синнахериба своими сыновьями! Последнему событию и трех десятков лет не минуло.

Как масло на раскаленную сковородку лег полгода назад доклад Абендагова царю, что принца Адада-Илушуму, сына и наследника Ашшурбанапала, видели на городском рынке, когда он общался с каким-то лавочником и, судя по всему, получил от того записку. И был позже второй случай с принцем, совсем недавно, несколько дней назад, и опять на рынке, и снова при передаче какого-то послания. Об этом случае Абендагов получил сведения с опозданием на день: агент из военной разведки командующего посчитал сведения малозначительными и не доложил своему начальнику немедленно. Тот тоже промедлил, хоть, правду сказать, и задача-то у агента на рынке была совершенно другая.

«Дурак» – обругал его про себя Абендагов, а начальнику своей разведки указал на то, что сведения о принце являются первостепенными по важности, чем поверг того в изумление, ведь подобные дела не входили в ведение военных.

Это было правдой, однако начальнику своей личной охраны Абендагов приказал немедленно найти лавочника и схватить для допроса. Но торгаша простыл и след. Купцы, которые торговали накануне рядом с ним, сообщили, что еще вчера тот снялся с места, погрузил товары и ушел, а куда – им не известно. Найти в Ниневии купца было равносильно тому, что отыскать иголку в стоге сена: купцы являлись самым многочисленным слоем горожан. С досады Абендагов пнул ногой маленький столик, с которого упала и разбилась глиняная культовая ваза еще шумерских времен, красиво раскрашенная ритмизовским геометрическим узором.

«Нехорошо начинается день», – подумал Абендагов, глядя на осколки вазы. Надо было успокоиться и собираться на аудиенцию к царю с докладом о военных приготовлениях, которые будут необходимы в случае, если Ашшурбанапал все же примет решение о скором походе на Вавилон. Абендагов имел все основания полагать, что война с Вавилоном состоится уже в этом году как только спадет жара. Он был сторонником немедленных действий и считал, что великий царь затягивает решение о начале войны: Ассирия сумела нейтрализовать основных союзников вавилонян – Элам, Халдею, Финикию, Сирию и даже Египет. Хитроумные комбинации, осуществленные в предыдущие два года, потребовали уйму усилий и денег, но стали верхом изобретательности и изощренности в дипломатии и шпионаже.