– Ты обещала меня поцеловать. Я жду еще секунду и ухожу. По дороге придется найти другую, которая уж точно поцелует.

Я посмеялась, но осталась стоять на месте. Повисла пауза на несколько минут.

– Я ведь сказал тебе, что сегодня утром уезжаю. Утром поезд – подавать документы в приемную комиссию. Меня не будет месяц.

– Хорошо, – смеюсь я.

До этой минуты мне удавалось отшучиваться, уворачиваться. Было стыдно просто признаться, что просто не могу этого сделать – не умею. Да и вообще – слишком быстро. И все же что-то меня подтолкнуло – я поднялась на носочки, обняла его за шею, быстро чмокнула в щеку и бросилась бежать.

Во дворе дома на меня залаял пес и дернулся в мою сторону на всю длину цепи. Добежав до самой двери, я обернулась. Похититель девичьих сердец все еще стоял у калитки. Но даже сумерки не скрывали печаль его глаз.

9.

В следующем судебном заседании мы допрашивали свидетелей обвинения. Первым допрашивал суд, затем прокурор, защита – последними.

Фоменков, надо отдать ему должное, был отличным профессионалом и задавал вопросы «точечно» и конкретно, вытаскивая из свидетелей даже то, что они не планировали говорить в суде.

Обычно в такие моменты гособвинители нервничают и пытаются «спасти» своих свидетелей обвинения, задавая дополнительные вопросы, получая нужные ответы.

Но Владимир Петрович сохранял абсолютное спокойствие. Он хладнокровно слушал показания, даже не пытаясь перебивать Фоменкова или возражать относительно задаваемых им вопросов.

И лишь когда встала я, Вовка поднял голову и посмотрел прямо мне в глаза.