Акула в недоумении остановилась и показывая на валяющиеся везде пустые, открытые мешки, произнесла:

– Я думала подмести пыль на зеркале и убрать мешковину…

– Не надо, – дракон отрицательно покачал головой, – не надо…

– Но почему? Ведь будет чище и светлее, не так ли?

– Это не мешковина, – Артак приподнял когтистую лапу, – точнее, это не простая мешковина. Это слепые пятна. Как на сетчатке человеческого глаза. И, мне кажется, что будет правильно оставить всё как есть чтобы дать владельцу этого мира возможность видеть то, что он хочет видеть, и закрывать глаза на то, что его раздражает, нервирует, злит.

– Как это?

– Двигая эти мешки по зеркальному полу он сможет сознательно закрывать какие-то участки своего восприятия, тем самым…

– Проявлять свои чувства избирательно? – Агафья Тихоновна подхватила, как всегда, опережая мысли.

– Ну можно сказать и так, – Артак снисходительно улыбнулся, – можно и так. Я бы добавил только одно. Используя эту мешковину, он сможет формировать свою собственную реальность, закрыв части реальности истинной.

– Но тогда его реальность не будет истинной?

– Нет ничего хуже внезапно открывшейся истины, особенно, когда ты в своих мыслях и ощущениях всё ещё ограничен контурами человеческого тела. Поэтому, давайте оставим ему эту возможность выбирать. Всё-таки, ничто и никто не в силах помешать человеку, твердо решившему покончить с иллюзиями и окунуться в реальный мир. Но это должно быть именно его решение. Лично его. Его собственное решение. Можно даже сказать – вынужденное. И вынужденное им же, вынужденное самим собой.

– Но почему именно вынужденное?

– Потому что когда-нибудь, рано или поздно, но совершенно неизбежно, настаёт момент, когда жить по-старому становится невозможно.

– И что тогда?

– Если речь идёт о социумах – происходят революции, а если о людях – приходит время поиска истины.

– Или новой иллюзии?

– Или новой иллюзии, – дракон рассмеялся, – но иллюзии, раньше или позже, исчерпают себя, а истина – никогда. Поэтому, в конце всех возможных концов, всё равно останется одна истина. И более ничего. Все иллюзии пройдены, все обманы раскрыты, все дороги исхожены.

– Да, я понимаю.

– Так что не будем принимать такие важные, я бы сказал даже – судьбоносные шаги самостоятельно. Это большая ответственность.

– Но, может, хотя бы пыль подмести? – акула указала взглядом на зеркальный пол.

– И пыль подметать не надо, – дракон счастливо засмеялся, – пыль сможет придать истине необходимое человеку искажение без которого она сама не сможет получить ни одного шанса быть понятой. Пыль – как воздух, который делает небо синим, и понятным для всех. Ведь синий – видим людьми, – Артак тоже кивнул на пыль, – и пусть немного этой пыли, пусть это слабое, но всё же искажение – пусть оно останется на своем месте.

– Да, да, – Агафья Тихоновна быстро выкинула веник за спину, где он растворился в пустоте, – вы правы. Вы совершенно правы. Это как с крещением новорожденных.

Дракон в изумлении приподнял бровь.

– С крещением?

– Ну да. Родители любят крестить своих, ещё ничего не понимающих детей совсем маленькими, тем самым отбирая у них выбор, не так ли?

– Ах, вот оно что! – дракон улыбнулся, – да, да, именно так.

– И если любая из существующих религий со временем могла бы стать сознательным выбором самого ребенка – то много позже, когда он сможет сам осознать что, зачем и к чему. Но никак не в первые годы жизни. Вот так и получается, что любая религия – всего лишь выбор родителей этого ребёнка, тогда как сам ребенок, вполне возможно, выбрал бы нечто совершенно другое, а может быть и выбрал бы атеизм.