По здравом размышлении, положение Терри не выглядело настолько безнадежным. Он все еще носил форму студента Королевской военной школы, а не арестантскую полосатую робу, и вели его не в порт, чтобы посадить на корабль с билетом в один конец. Подвиг прадеда, который отправил на дно Жемчужной бухты значительную часть имперского военного флота, должно быть, не так просто списать со счетов.

«Я должен убедить их, что во мне гораздо больше от прадеда, чем от матери, – думал Терри. – Лучше вести себя так, будто у нас с ней нет ничего общего. Как я могу убедить их в своей преданности? Поверят ли они моим клятвам или лучше предложить им испытать меня делом?»

Его бросило в жар при мысли о том, что они в самом деле могут захотеть отправить его «в поле». А что, если это будет опасно? Наверняка будет. Верность всегда испытывают смертельной опасностью или ставят перед невозможным выбором… А что, если его на этом «испытании» убьют?

Терри видел этот исход весьма вероятным и решил, что лучше уж прикусит себе язык, чем предложит такое.

– Эй, парень, ты собираешься нас по городу до вечера водить? – окликнул его Фархад. – Ты не дамочка, чтобы с тобой просто так гулять.

Терри непонимающе оглянулся. Степняк выразительно ткнул пальцем на скрытую в широких листьях вьющейся лозы деревянную резную вывеску.

– Это уже третья равинтола, которую ты не соизволил заметить, – жидкие брови даже сурово нахмуренные, не производили подобающего впечатления. Намного убедительнее был бесцветный тон. – Ты либо прямо сейчас зайдешь в нее своими ногами, или мы отправимся беседовать, – короткий палец переместился в другом направлении, – в ту грязную вшивую подворотню, и ноги тебе не понадобятся.

– Мой друг так шутит, – холодно пояснил Риттау. – Но гулять мы с вами и впрямь больше не будем. Не настолько вы важная персона, господин Риамен, чтобы потратить на вашу проблему целый день.

Терри криво улыбнулся, против воли вспоминая, как мать учила его держать удар в словесных пикировках, когда он только поступил в Королевскую военную школу. «Они будут стараться уязвить тебя, а ты будь выше – тогда им тебя не достать. Улыбайся и молчи, не помогай им найти твое слабое место».

«Я не желаю больше тебя слушать!» – Терри мысленно захлопнул дверь перед ее носом. К сожалению, изгнать мать из сердца и памяти было гораздо сложнее, чем попрощаться с ней навсегда в Управлении.

В отличие от сверстников, серьезные люди в костюмах не выдумывали прозвищ, не искали, к какому факту его биографии можно предъявить претензии. В ответ на молчание они смотрели внимательно и тоже кривили губы, изображая вежливые улыбки.

Когда к их столику подошел улыбчивый подавальщик, Фархад немедленно заказал сковороду с говяжьей вырезкой, а Риттау замешкался и попросил крепкий черный чай с медом.

– Ты что-то посущественнее травы ел когда-нибудь? – негодовал Фархад, глядя почему-то на Терри, а не на своего товарища. – Мужчина должен есть красное мясо и белый лярд, чтобы быть сильным и не валиться с ног от усталости к обеду.

– Если я съем чужую плоть, то свалюсь с ног гораздо быстрее, Фархад, – бесстрастно ответил Риттау, рассеянно глядя на запыленный пучок сухоцветов, торчащий из соусника. – Не понимаю, почему тебе до сих пор доставляет удовольствие эта шутка.

– Глупости все это, – проворчал степняк себе под нос.

– А вы, молодой господин, чего желаете? – спросил подавальщик с дежурной улыбкой и заученно предложил на выбор рыбу или мясо.

Терри растерялся.

Терри до сих пор не мог поверить, что ему только что угрожали темной подворотней и что его родич Риттау будто не так уж сильно возражал.