У Глеба подрастал брат-дошкольник. С рождением Антошеньки внимание взрослых сосредоточилось на позднем ребенке. Старший предоставлялся самому себе. Родители поддержали отъезд сына в дальние края, полагаясь на авторитет школьного товарища.

С раннего детства Малышев прикипел к Руслану и увлекался хоббями друга. Крайним явилась авиация. После уральского приглашения они часами грезили о проекте лучшего в мире авиадвигателя – самого сложного и совершенного творения человеческой мысли. Как получат кучу премий, правительственных наград, войдут в историю…

– О, кстати! – Забаровский увидел учителя истории. – Илья идет. Опять будет тебя наставлять на путь истинный. Уже и местечко присмотрел в педагогическом. А что? Давай, дуй на истфак! Придешь работать в школу, нянчиться с детишками. Скучная жизнь от зарплаты до зарплаты, от звонка до звонка.

К юношам подошел мужчина пятидесяти пяти лет, расплывчатого телосложения, на голову ниже приятелей. Полуседая челка подметала брови. Под карими глазами – мешки хронического недосыпа, примкнувшие к дутому носу. Как у человека привыкшего постоянно болтать, рот с толстыми губами и в молчании оставался открытым. Бриться историк забывал – жесткая щетина покрывала шею и щеки. Серенький костюм в полоску трещал по швам, синий галстук тугим узлом подпирал тройной подбородок, голубая рубашка пучилась на животе.

– Здравствуйте, парни! – Приветствие адресовалось преимущественно Глебу. Руслана историк недолюбливал, считая Малышева будущим Ключевским, но губившим талант под влиянием друга.

– Здравствуйте, Илья Иваныч! – хором ответили ребята.

– Ну что, Глеб, не передумал ехать к черту на кулички и становиться технарем? А ведь у тебя огромный потенциал, мог бы стать большим ученым.

Единственная страсть Малышева, выбивавшаяся из списка увлечений Забаровского – история. В последнее время интересовали крестовые походы. Хотя урожденный атеист сомневался в существовании Бога, храмы избегал, к религии относился как к части культурного наследия.

– Да нет, Илья Иваныч. – Тяжело отказывающий Глеб потупил глаза. – Решили, едем.

Историк покосился на усмешку Руслана, но без серьезного осуждения, подобающего учителю в конфликте с учеником.

– Передумаешь – приходи. Я говорил с ректором педагогического, он готов с тобой встретиться, провести собеседование. Может, возьмет без экзаменов.

Илья Иванович секунду постоял в ожидании ответа, пожал плечами и грустным шагом направился в учительскую.

– А может, передумаешь? – Забаровский испытывал на прочность. – Возможно, он прав, и тебе лучше остаться.

– Ага, а вся конструкторская слава тебе? Нет уж, дудки! – Малышев разгадал хитрость, натужно рассмеялся.

– Ну смотри, потом не говори, что я тебя не предупреждал.

Руслан оторвал пятую точку от подоконника, направился к классу литературы, почти покинутому одиннадцатым «Б». На входе столкнулся с Леной Будяк. Смущенный румянец залил щеки.

Девочка из семьи военных полгода назад переехала в Брянск, родители купили дом в частном секторе рядом со школой. Забаровского сразу привлекли золотистые волосы до зрелой груди, бездонные глазки, чуть курносый носик, чувственный ротик. Младенческая гладкость кожи, отточенная талия, заманчивая попка. Они дошли лишь до хождения под ручку. Встречались в ночи, но боясь прикоснуться. Чувствуя взаимное притяжение, но мало рассчитывая на совместное будущее.

– Привет! – Руслан улыбнулся подруге.

– Привет. – Ответная улыбка заиграла на девичьем лице.

– Как насчет сегодня?

– Сегодня не могу, много пропустила, нужно наверстывать.

– Ферштеен, хотя и жаль… Ладно, потом договоримся на «когда».