Из наблюдений детства:

– в драке боль почти не чувствуется, потому что необходимо продолжать, нельзя останавливаться;

– если я победил то, у меня ничего не болит, а если что-то и болит, то это фигня, и кстати все заживает в 3-4 раза быстрее, чем у оппонента;

– если я проиграл, то тут наоборот, ужасно все болит, просто все травмы на грани жизни и смерти, исключительно нестерпимые и серьезные, и все заживает долго и с осложнениями;

– когда я вдохновлен участием в происходящих событиях то, я не фиксируюсь на травмах, ушибах, ожогах и порезах, я мгновенно забываю о них, тогда они проходят и заживают также незаметно, естественно, и быстро;

– если я фиксируюсь на болячках, то это происходит только в моментах, когда не занят чем-то вдохновляющим и важным, заживление проходит дольше, я еще их периодически «ковыряю», поддерживаю состояние страдальца.

Страдания и симуляция страданий работают только в той среде, где тебя научили страдать. Страдание, это игра для привлечения внимания окружающих, чувствительных к этой игре. Это возможность занять доминирующую позицию в семье для получения причитающегося страдальцу внимания, и, если кто-то посмеет отвлечься от тебя, так просто нужно издать стон и все внимание опять будет на тебе.

Также, если ты страдалец, ты имеешь право вести себя как скотина, и тебе все сойдет с рук, когда страдаешь, то никто не попросит, и уж тем более не потребует выполнения каких-то обязательств, которые, возможно, были раньше возложены на тебя, но теперь твое окружение тебе должно, и оно должно тебе все.

А у тебя есть только лишь права на все: их внимание, контроль их жизни. Ведь страдальцы и мученики – святые, с них нельзя требовать никакой ответственности, на них можно только молиться и беспрекословно следовать их указаниям.

Как я научился страдать и манипулировать

Конечно, не было никакого учителя по страданию и никаких специальных курсов по манипуляции я не проходил. Я запомнил замечательную цитату Евгения Гришковца: «Как только ты первый раз обиделся, ты уже научился обижать». Меня учили, как и всех все детство и потом и всю жизнь, правильно любить. Любить правильно маму, папу, брата, школу, природу, животных, родину, партию, бога, полезную еду, жену, детей и так далее. Безусловная любовь стала экзотикой, а условная стала общепринятой и распространенной практикой.

Вот эту игру, в обиду, я отлично помню, тут самое главное быть серьезным и страдающим. В памяти этот период начался с появлением младшего брата, мне тогда было 3,5 года, конечно, я умел плакать и плакал и до его появления, но технологией это стало, когда оказалось, что я старший. Я старший и уже большой, и поэтому я должен уступать младшему, делиться с младшим, и, при этом, еще его любить, защищать, а в случае каких-то неудач и аварий – быть во всем виноватым.

И способом защиты и манипуляции стал плач, от обиды, от несправедливости происходящего. Я плакал и плакал, по большей части, это происходило дома и довольно часто, а переход в состояние плача был мгновенным. В детском садике, который я посещал, плач был не в почете, и я им особо не пользовался. Плач дома использовался для того, чтобы привлечь внимание к себе и стать «особенным», или невиноватым. Когда меня ругали, я использовал слезы, чтобы поменять интонацию у обвинителя, иногда плач даже спасал от наказания, снимал ответственность, помогал уйти от не нужных (с моей точки зрения) обязанностей, плач давал мне право на месть и другие выходки: истерику и «психи».

В школьные годы проявления обиды в виде плача прошло. Потому что не было поддержки, плакать было невыгодно, не круто, это перестало «работать». А сейчас манипуляция осталась в виде «включить» печаль, грусть, ну и обиду.