Кроме того, не существовало тогда и никакого единого и общего для всех христиан канона Священных Писаний, и никакой сборник христианских книг еще не был назван Новым Заветом, что означает, что по отношению к трудам христианских авторов (в отличие от ветхозаветных) попросту не мог еще употребляться термин «Писание».

В рассматриваемой же нами книге, само название которой – «Против ересей», – выглядит как-то неуместно по отношению ко 2 веку н. э., когда еще отсутствовал тот эталон, по которому можно было бы отделять «ересь» от «не ереси», цитаты новозаветных авторов уже вовсю даются не иначе, как слова Писания.

В общем, по всему своему содержанию, книга гораздо более похожа на произведение гораздо более позднего, нежели 2–3 век, времени, когда уже и «единственно-правильная церковь» официально существовала, и, соответственно, «единственно-верное учение» уже имелось, и был сформирован и признан Священным Писанием Новый Завет.

К тому же, как объяснить параллельное существование этой книги в один и тот же период времени, скажем, с книгой, под названием «Строматы», автором которой указывают Св. Климента Александрийского? В этом обширном труде, при наличии обильнейшего цитирования из всех четырех Евангелий, и других новозаветных и ветхозаветных книг, почему-то не нашлось места даже для одной-единственной цитаты из историй Рождества, для хотя бы единственного упоминания о Марии! А ведь они не единожды могли быть очень даже к месту в этой книге.

Возьмем для примера IV Книгу из состава «Стромат». Там 8, 19 и 20 главы прямо посвящены рассуждениям о том, какой должна быть праведная жизнь женщин-христианок. Особенно это касается 20 главы, которая называется: «Хорошая жена».

Так вот, чтобы вы думали? Приводя в этих главах 7 новозаветных цитат, причем одну – конкретно из евангелия от Матфея, приводя даже обширные цитаты из произведений древнегреческого драматурга Еврипида, всеуважаемый Св. Климент при этом ни разу (!) не упоминает о Деве Марии, той женщине, пример которой для любой христианки должен быть попросту первостепенным! Это ли не странно?

Но нет, это, на самом деле – это совсем не «странно». Это, на самом деле – совершенно невозможно! Невозможно для христианского автора, читавшего истории Рождества в Евангелиях от Матфея и от Луки. И возможно это только в случае, если этот христианский автор этих историй в этих Евангелиях никогда не читал.

Отсутствие в трудах Св. Климента (отлично знакомого с содержанием всех четырех Евангелий, о чем говорят сотни цитат из них в его трудах) цитирования тех глав Евангелий от Матфея и Луки, которые сегодня считаются в них первой и второй, возможно объяснить только одним: этих глав он в никогда в своей жизни в глаза не видел!

Так какой же вывод можно сделать относительно достоверности историй Рождества и самого их существования в евангельских текстах до 325 года, на основании анализа трудов христианских авторов, живших до 4 века н. э.?

Что же, с одной стороны, в ряде книг ряда таковых авторов упоминания о Рождественских событиях и о Марии, как об одной из центральных фигур христианства, действительно имеются. Однако, с другой стороны, целый набор объективных факторов не позволяет принимать эти упоминания, как достоверные.

Не позволяет, прежде всего, то же самое обстоятельство, которое не позволило принять в качестве авторитетного тот лист пергамента, на котором имеется фрагмент текста Ев. от Луки, содержащий Рождественские истории. А именно – исторический контекст той эпохи, когда христианская церковь не только не праздновала, но и никоим образом вообще не отмечала события Рождества. Как уже не раз здесь говорилось, этот исторический факт невозможно объяснить ничем, кроме того, что в эту эпоху церковь ни о каких событиях Рождества не знала.