– Более чем,– улыбнулся полковник.– Я для того и проделал этот марш-бросок, чтобы подготовить Вас к тому, с чем предстоит столкнуться. Но сперва хочу поговорить о Вас…

Он раскрыл картонную папку, которая лежала перед ним, и стал пролистывать бумажные записи и распечатки. Майя начала беспокоиться. Она даже не подозревала, что где-то сохранились в обращении бумажные документы, а тем более ее личное дело.

– Семья эмигрантов из Минска,– монотонно начал зачитывать офицер.– Детство прошло в резервации для беженцев из Восточной Европы. Отец, в прошлом профессиональный военный, погиб во время аварии на руднике. Спустя год суицид матери и переселение в приют. В шестнадцать лет завербовалась в пограничники, чтобы получить гражданскую категорию. Через год уже звание сержанта и допуск к работе на зараженной территории. На этом взлет карьеры остановился. Более сорока разведывательных миссий, но никакого продвижения по службе, и все та же младшая гражданская категория…

Майя была раздражена вступлением. Хорошо скрытые в памяти картинки пережитого детства пытались ожить неприятными воспоминаниями.

– Хотите сказать, что впервые читаете мой файл? Или думаете, я о чем-то успела забыть?

Полковник улыбнулся в ответ на дерзость и отложил бумаги:

– Дьявол кроется в мелочах. А в Вашем деле их не хватает. В нем ничего не сказано о том, что Вы дрались в интернате. И одна из девочек, избитая Вами, скончалась в больнице. Там ничего не сказано о том, что за одиннадцать лет службы Вы не обзавелись друзьями. И не празднуете свой день рождения. А три года назад, во время миссии, сослуживцы разоружили Вас, связали и оставили умирать на зараженной территории. В итоге Вы сумели выбраться живой, а они нет…

– А Вы ожидали чего-то другого от выходца из резервации?– сощурилась девушка.

«…А теперь мы предлагаем Вам репортаж с рубежа, где нашим пограничникам удалось отбить атаку группы мутантов…»

– Не горячитесь,– устало махнул рукой полковник и кивнул в сторону телевизора.– Отсутствие объективной информации может ввести в заблуждение больше, чем прямая ложь. Мы проигрываем эту войну, Майя. И проигрываем уже давно.

Он выключил телевизор и подошел к проекции карты:

– Двадцать лет назад произошла экологическая катастрофа. Она была неизбежна. Все началось не с аварии в лаборатории, которая выпустила чуму, а намного раньше. Когда люди возомнили себя богами и стали перекраивать природу по своему усмотрению.

Он ткнул пальцем в центр Европы:

– Здесь, в чернобыльской зоне, для нас все и закончилось… Если бы в первые дни, политики проявили решимость и выжгли рассадник заражения ядерными взрывами, у нас еще остался бы шанс на выживание. Но тогда они принимали решения, исходя из собственных заблуждений. Важно владеть полной информацией и объективно ее оценивать. Я хорошо помню первый год нашествия: на моих глазах цивилизация упала в пропасть.

Полковник непрерывно прокручивал карту, выводя на экран мертвые города Европы, то увеличивая масштаб, то уменьшая. Изображение карты, повинуясь его движениям, ныряло вглубь, делая различимыми отдельные постройки, а потом подымалось вверх, превращая горы в мелкую рябь. Картинка постоянно металась между разными участками карты, словно старый военный пытался отыскать в них что-то из своих воспоминаний:

– Все произошло быстро. Генетически активный материал оказался на свободе. Все были уверены, что искусственные вирусы, которые использовались учеными для направленных мутаций, безопасны. Они не могут существовать в обычной среде, не могут передаваться по воздуху… А чума распространялась как взрыв, и мутации были невероятно обширными. Они поражали всех: людей, животных, растения… Паника и беспорядки начались через неделю. Я служил здесь, в Старой Англии. Поток беженцев превратился в лавину. Настоящее переселение народов. Тогда и началось нашествие. По статистике, погибали не более двадцати процентов зараженных. Остальные мутировали. Это было массовое помешательство. Карантины… Закрытые зоны… Зачистки… Целый материк и почти миллиард населения оказались в ловушке, в изоляции…