– Вы можете воспринимать исход нашей встречи как пожелаете. Хотя я с презрением отношусь к вашему пониманию добродетели, именно ваша убежденность в ней, все еще стойкая, позволяет вам двигаться вперед. Посмотрим, надолго ли вас хватит. Ясно одно: вы убедили меня помочь вам, а это означает, что о том, чем обычно заканчиваются все встречи с гостями в моем пристанище, в этот раз придется забыть! – в голосе старца прозвучала нота усталого разочарования, а его глаза странным образом заблестели. В заключении он молвил:

– Есть ли что-то еще, о чем вы хотели бы спросить у меня?

– Пожалуй, – задумчиво молвила я. – Поведайте мне о проклятой деревне, в которой я была минувшей ночью. В чем ее загадка, и почему в ней произошло то, что произошло? – попросила я, тщетно пытаясь подавить в себе стеснение.

– Вы поражены цветением любопытства – сильнейшей из черт женского естества! Плоды его столь впечатляющи, что затмевают собой все то, что должен был привить вам монастырь! – с сарказмом заметил старец. – Мне почти нечего сказать вам по этому поводу. Я убежден только в том, что люди тех мест чрезмерно сильно погрязли в осколках собственных эмоций, как дичь, попавшая в силки к монаршему охотнику в зеленом бархатном кафтане. Отсюда и происходит то необычное в жизни несчастливцев, что вам удалось заметить. Это касается и чудес, порой самых невообразимых. Вы уверены, что эти странности и правда имели место, а не являлись производным вашего воображения?

– Вы утверждаете, что пережитое мною в их обществе может быть так же иллюзорно, как и многое другое?

– Вы можете истолковать мои слова и таким образом, – утвердительно покачал головой отшельник. – Не думайте об этом, иначе тревога никогда не оставит вас. За вашей спиной так же возможно нет ничего, кроме бездны, а вы ошибочно полагаете, что там стена жилища, а за ней деревья, погрязшие в злосчастной трясине… Не мучайте себя!

– Пусть будет так, мой господин. Вряд ли я смогу поверить в это… Я буду благодарна вам, если вы позволите мне провести здесь остаток ночи. С наступлением утра я сразу же отправлюсь в славный город Прагу.

– Да. Можете остаться. – на лице старца появилось подобие снисходительной улыбки. – Уверяю вас, юная дева, сон ваш будет крепок, ибо это место преисполнено теми веяниями, от которых любые иллюзии, и даже те, что рождают боль, застывают, даруя сознанию вожделенные мгновения гармонии. – старец вновь подошел к одной из полок и, сняв с крючка свой балахон, вновь облачился в него. – Я вернусь на рассвете, чтобы пробудить вас и убедиться в том, что вы готовы отыскать свой путь в славный город Праги.

– Вы покидаете меня, мой господин? – изумилась я, тщетно борясь с внезапно настигнувшей меня сонливостью. – Но почему?

– Лесные древеса, чьи кроны роскошны, а коренья источают причудливое благоухание, всегда требуют моего внимания, как и в любую другую ночь. То же касается и живности, обитающей как в них, так и над ними, и подле них. Спите, юная дева. И пусть сон ваш хотя бы в этот раз будет безмятежным. От этой ночи осталось немного. Скоро она обратится пленительным рассветом, который был бы куда более зрим для всех нас, если бы не серая мантия небосвода, которую он уже, кажется, отчаялся когда-либо сбросить.

Медь солнечных лучей встретила мое пробуждение. Она наполнила мою душу искренним ликованием, ведь на этот раз явление лучезарного диска, которому возносили молитвы еще народы Египта, кажется, воистину состоялось, и не было мимолетным. Настал ли тот момент, когда можно было начать все заново, я не ведала, но уже тот факт, что я задалась этим вопросом, придавал мне силы и волю к действию в ожидающем меня новом дне.