Она вспомнила, как неделю назад мимо их хутора проходил отряд «ястребков», так называют местные жители бойцов истребительного батальона, занимавшегося ликвидацией бандитизма в лесах Латгалии. В избу зашёл командир, спросил у них о «лесных братьях». Но что путного они могли ему сказать? Конечно, они знали, что по ночам по округе гремели выстрелы, узнавали от соседей о погибших от их руки людях, о изнасилованных ими девушках и женщинах… Но где они скрываются, эти «лесные братья», бандюги проклятые, они не знали. На хутор, к счастью, они ни разу не заглядывали. Что они могли рассказать командиру, то рассказали, а больше, увы! Командир огорчённо нахмурился: – Жаль, очень жаль! – Расстроенно проговорил он. – У кого ни спросишь, никто не знает! Но где-то они, всё же, скрываются!? Не может быть, чтобы никто из местных жителей не знал этого!

– Не сердитесь, капитан, но мы, честное слово, не знаем, – огорчённо, что не может помочь, ответила Мария. – Я сама всю войну на фронте была, неужели вы думаете, что я бы скрыла от вас, если бы знала, где эти гады скрываются?

– Извините меня! – Пробормотал командир и добавил: – Дайте воды попить. Мария зачерпнула металлической кружкой воды и подала ему. Капитан выпил, крякнул от удовольствия, вытер губы.

– Фронтовая, может? – Поинтересовался.

– Фронтовая, – с гордостью подтвердила Мария.

– У меня к вам только одна просьба:– сказал командир.– Если услышите, или узнаете, что-либо полезное для нас, постарайтесь как-нибудь нам сообщить, хорошо?

– Обязательно! – Кивнула головой Мария.

– До свидания! – Попрощался капитан.

– Будьте здоровы! – Пожелала ему Мария.

На другой день отряд возвращался ни с чем. Бандиты ускользнули из-под носа, ушли невредимыми. Отряд недосчитался одного бойца. Его нашли лежащим ничком, с зиявшей ниже затылка раной от ножа или штыка.

– Мастерский удар! – Хмуро сказал капитан, когда показали ему убитого.– Бил высокий и очень сильный физически человек, бывший человек, – добавил он.

Мария докосила прокос, воткнула косу ручкой в землю, нажала сильнее руками, чтобы не упала коса, а то в траве её можно не заметить вовремя и порезать ноги, пошла домой.

Сынишка лежал на её кровати и уже давно и безнадёжно кричал, просил кушать. Мария торопливо расстегнула пуговицы и дала ему грудь. Он жадно схватил губами сосок и принялся сосать молочко, постанывая от удовольствия, зажмурив глаза.

– Но, но, потише, – уговаривала его Мария, когда он слишком больно сжимал беззубыми дёснами сосок. Наконец он насытился и, сразу же, уснул, засопел носиком.

– Бедненький мой, искричался весь, – ласково прошептала Мария, поцеловала его в высокий лобик и вышла во двор.

Солнце поднялось выше и ощутимо припекало. Мария подняла голову, приложив руку козырьком над глазами. В небе, по-прежнему, ни облачка. Высоко-высоко парил, распластав крылья, коршун. «Разбойник, только и ждёт, как бы ему цыплёнка стащить!» – подумала она и зашагала на луг. Опять звенела коса от шаркающих движений бруска, ложилась покорно трава, срезанная под корень поблескивающим на солнце лезвием, длиннее и длиннее становился новый прокос. «Господи, когда же Владислав приедет? Уже конец июля, а его всё нет и нет, – думала Мария, взмахивая косой. В каждом письме пишет, что уже скоро, вот-вот… Истосковалась совсем. И почему его не отпускают? Война, вон, когда уже кончилась…»

– Пойдём, доченька, обедать, сказала позади мама, —

незаметно подошедшая к ней.

– Фу ты! Испугала! – Вздрогнула Мария, останавливаясь.

– Пойдём, пойдём, вон уже спина какая мокрая. Всю работу не переделаешь, – назидательно сказала мать.