А где же родители Кати и Пети? Почему не родная мама успокаивает свою дочь, а Клавдия?

После сообщения о войне Вере Красавиной стало плохо, у неё случилась жуткая истерика. Она всегда была человеком эмоциональным, а тут война… Муж повёл её домой и уложил в постель, а сейчас сидит около жены. Петя находится рядом с родителями. Там его поддержка больше нужна, чем здесь.

– Есть будете?

Спросила Клавдия, вернувшись на кухню. Они не успели ничего сказать, хотя и собирались.

– Спросила для вежливости. Конечно будете. Целый день не евши ходите.

Говорила Клава и по ходу дела наливала борщ.

Отцу с сыном нечего было ответить на такое заявление. Ваня только спросил:

– А Таня, с Катей легла?

Клавдия подняла глаза на Ивана.

– Да. Сначала задремала, а потом и уснула. Намаялись обе.

Она села напротив Стрельниковых.

– Вот за что нам всё это? Какой грех мы совершаем?

Алексей накрыл своей рукой руку Клавдии.

– Ничего, Клав, справимся. Где наша не пропадала. – И принялся за борщ.

Она лукаво на него посмотрела и изрекла, добавив в речь лёгкой иронии.

– Я и без тебя знаю, что справимся. Тем более у меня такой утешитель… И в огонь, и в воду, и в медные трубы за мной пойдёт. Мне и не страшно даже,– говорила Клавдия и не спускала своего лукавого взгляда с Алексея, склонившегося над тарелкой с супом.

Он поднял на неё синие глаза и ответил серьёзно, без иронии.

– И пойду, Клавдия Михайловна. На край света за тобой пойду, можешь не сомневаться, потому что… – Он не успел договорить, как она прервала его, смутившись от той искренности, которая прозвучала в его словах. Хотя смущение не было характерно для её натуры.

Не смотря на Стрельникова и опуская глаза, Клавдия поднялась со скамьи.

– Ладно, вы ешьте. А я пойду кур… Надо покормить, – скороговоркой произнесла она и быстро вышла из кухни.

Ваня молчал до этого момента, но сейчас решил спросить:

– Отец, я может что – то не понимаю, но ты и Клавдия…

Стрельников старший не дал сыну закончить и беззастенчиво его прервал:

– Ничего такого о чём бы стоило рассуждать. Ешь и не отвлекайся.

Сыну не оставалась ничего другого, кроме как обедать в прежнем режиме. Тон отца не дал Ване продолжать «допрос».

…В двенадцать пятнадцать народ собрался на центральной площади. Все готовились прослушать важное правительственное сообщение, про которое говорил и Алексей Дмитриевич Стрельников. Ожидали лучшего, но готовились к худшему. Тут царили волнение и тревога. Страх. И злость на фашистов, которые получат своё – дай только волю советскому народу! От речи народного комиссара Вячеслава Молотова, люди ждали что – то жизнеутверждающее. Во многом так и получилось.

Из репродуктора, сквозь шумы и помехи раздался голос диктора Левитана о начале войны ( что вообщем то люди уже знали, но мурашки по телу побежали с новой силой) и что сейчас с важным правительственным сообщением выступит народный комиссар – Вячеслав Молотов. Снова шумы, треск… И вот голос Молотова. Площадь замерла в ожидании непоправимого.

– Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление…

Сердца наших героев учащённо забились. Сейчас прозвучит самое страшное. Это понимали все. Но слова Вячеслава Ивановича вселяли силы и мужество.

– Сегодня, в четыре часа утра, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну. Атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие. Причём убито и ранено более двухсот человек ( Таня ахнула. Сердце медленно разрывала боль. Она тихо заплакала, уткнувшись лицом в мамино плечо. Клавдия рукой обняла голову дочери и крепче прижала к себе. Сбывались самые худшие их ожидания).