Когда они отпустили меня – я не ушла. Еще и боялась, что начнут прогонять.

Но они привыкли ко мне тоже и на целых два года стали моей семьей. Моим счастьем.

А теперь и моим наказанием.

В клуб я вошла без сомнений.

Если меня хотят видеть – лучше не спорить и ничего не бояться. Хищники питаются страхом.

Народа было не слишком много, но музыка уже гудела, а вокруг барной стойки все занято. Леонард увязался следом, как караульный пес.

Мне бы сейчас в тишину, отдохнуть, выпить кофе и лечь поспать, чтобы к утру проснуться здоровой и веселой. Ах, эта вечная погоня за фантомами…

В полупустом зале для ВИП-клиентов я обошла золоченые клетки – как для канареек, только в человеческий рост и на постаменте. Три в ряд прямо по центру зала. Две из них были пустыми, а в третьей по счету под музыку слегка извивалась девушка. Не танцевала, а только делала вид, словно попала сюда не по доброй воле.

Вблизи я ее узнала.

В человеческом облике я видела ее впервые. Не очень высокая, стройная блондинка. Оттенок волос был теплым, ей очень шла золотистая пудра, которой она была перемазана, как в рекламе косметики. Полные красивые губы, волосы до плеч – она была хорошенькой и юной. На ней был блестящий бикини, а на плечах лежал широкий золотой ошейник-цепочка. Тот самый, что был на леопардице, которую чуть не сожрали в кабинете.

Заметив меня, она обхватила прутья руками.

– Помоги мне, – взволнованно позвала девушка, тоже узнала.

Я прошла мимо, опустив голову. Раз ее держат в клетке – у них есть причина.

Девушка шла вдоль решетки, хватаясь за прутья. В голосе появились слезы, когда она поняла, что я включила полный игнор.

– Не бросай меня! – крикнула она. – Поговори с ними! Прошу!

Она прижалась к прутьям красивым животом, под слоем пудры я увидела грубый рубец. С таким животом и ногами ей бы профессионально танцевать… Я обернулась: девушка смотрела вслед, глаза были полны мольбы.

И зачем я обернулась, твою мать? Девушка была босой. Маленькие ступни с поджатыми пальцами выглядели беззащитными.

– Да не могу я тебя выпустить! – заорала я, разозлившись. – Не могу! Отвяжись!

Я резко развернулась и быстрым шагом пошла в кабинет мальчиков.

– Оливия! – слабо позвала она и, кажется, расплакалась.

Дверь в кабинет я толкнула сильнее, чем нужно – сильно злилась. Злилась на свою слабость и беспомощность. Не по моей вине она сидела в клетке, но именно я ощущала себя виноватой.

Кир по-хозяйски развалился на диване, забросив ноги на столик. До того, как я вошла, он играл со своим ножом, подбрасывая его в воздух, но теперь остановился.

– Фасолька, – он улыбнулся и скулы стали острее. Лезвие серебрилось в тусклом свете, словно хищная пиранья, нацелившаяся на добычу.

– Привет, – в кабинете он оказался один. – Где Руслан?

Кабинет хранил следы попоек и веселья. Ночью мальчики развлекались: под столом, вокруг дивана батареи пустых бутылок. Пахло тяжелой вонью старой пепельницы и спертым воздухом. С их бедокурством даже вентиляция не справляется. Раньше они не курили… Хотя, возможно, это не их окурки.

Я оглядела это все и уставилась в его бесконечно добрые серые глаза.

– Можно задать тебе вопрос, Зверь?

Кир самодовольно развел руками, мол, валяй.

– Та блондинка в клетке, что она здесь делает?

– Какая блондинка? – он так натурально нахмурился, что я ему поверила.

– Девушка-леопард, которую чуть не съели заживо, – напомнила я. – Теперь вспомнил?

– А! – он расхохотался и по одной спустил ноги на пол, наклонился вперед, поигрывая ножом, будто наш разговор ничего для него не значит – игра интереснее. – Эта блондинка… Что еще с ней делать… Ее тут бросили, не отпускать же. Сама подумай, Оливия, – он поднял жесткий взгляд. – Как я буду выглядеть в глазах врагов, если начну отпускать всех, кого к нам приводят? Как бесхребетная размазня? Пусть танцует.