Наверное, в тот момент я перестала его бояться – мне стало жаль Зверя. Так жаль, что я сидела с ним до утра – по своему желанию, меня не заставляли. Он просил пить, и кто-то должен был поить его. Я сама решила, что это буду я.

В ту ночь на сердце стало спокойнее.

Жар спал к утру, лихорадка миновала и я покормила его. Кир уже пришел в себя. Потный, красный, больной – с воспаленными рубцами через все брюхо, еще горячий, он жаловался, что ему жарко и хочется есть. Я запахнула халат, не обращая внимания на мокрый подол, и робко спустилась на кухню.

Я думала, меня прогонят. Ну, кто я такая? Они меня для развлечения украли.

Но ко мне вышел шеф-повар и внимательно выслушал. Мне был нужен мясной бульон. Меня заверили, что его немедленно приготовят. «Я понял, Оливия» – сказал мне шеф. Меня поразило, что он знает мое имя. Когда я поднялась наверх, в спальне уже был Руслан. Он выглядел довольным, смеялся, трепал брата по мокрой голове и без конца шутил. «Выживет, дорогая» – сказал он мне.

Было видно, что у него гора упала с плеч.

И я тоже обрадовалась. В первый раз обрадовалась за кого-то из них.

Потом я кормила Кира бульоном, а руки дрожали от усталости. Очень хотелось спать – за ранеными тяжело ухаживать. «Ложись ко мне, сестренка» – предложил он, хрипя на каждом слове. Я легла: укрылась пледом, под ним стянула мокрый халат и свернулась рядом, чувствуя себя в безопасности.

Одно из самых трогательных моих воспоминаний...

– Оливия, у меня никого не было с тех пор, как ты ушла, – неожиданно сказал Кирилл.

В глазах было откровение – голое, как сама правда. Такие искренние глаза я мало у кого видела. Сердце забилось горячо и часто. Пульс заходился в ушах. Он никогда раньше не говорил подобного.

Я ведь год назад ушла. Он что, год в завязке? Это точно Кир?

Он со вздохом поднялся: обманчиво-расслабленное тело, на самом деле полное энергии, волосы, упавшие на одно плечо. Он хотел пойти ко мне. Это так испугало, что я выскочила за дверь и огляделась. За углом был туалет для персонала, там я и заперлась. Кир меня не преследовал.

Я включила воду и умылась, взглянув в зеркало. Глаза выглядели нормальными. Мрачноватыми, но нормальными. Ледяная вода так и не сбила жар со щек. Они горели от смущения.

Я не хотела разговора по душам и пошловатых признаний Зверя, как он сам себя развлекал в мыслях обо мне. Кир-то расскажет во всех подробностях.

Руслан был другим. Слишком личным не любил делиться.

Суровый, немногословный. Татуировок на его теле было меньше, чем у Зверя, но принадлежали они руке одного мастера. Я так любила лежать рядом с ним и рассматривать эти четкие черные линии, водить пальцем по узорам.

И если у Зверя была пугающая репутация, но привлекательная внешность, то его брат пугал во всех отношениях. Я оробела, когда увидела его впервые. И еще долго чувствовала себя скованно. А впервые, в машине Кирилла, я даже пошевелиться боялась. Съежилась, вжалась в сидение и пристально смотрела. Точь-в-точь дикий зверек в клетке-ловушке.

Не такой уж он и страшный оказался. И выглядел не экзотично, но броско. Не особо красивый, но привлекательный – той мужской красотой, которую привычнее видеть в армии, чем где-то еще. Неподвижные губы улыбались редко, но как же я ценила его улыбку! Чем реже, тем дороже.

Я вытерла лицо бумажным полотенцем, решила, что я в норме и приоткрыла дверь.

Из коридора доносился голос Руслана: он рычал на Кира, спрашивая, почему тот в кабинете один и где носит Оливию.

– Я здесь! – крикнула я, открывая дверь шире. – Привет, дорогой.

Беды похожи на миндаль.

Жизнь вообще любит сюрпризы – раскусываешь, а там горько. Вот и с неприятностями так. Ты их не ждешь, они находят тебя сами. Сейчас у Руслана было такое лицо, словно он раскусил что-то горькое.