Я оглядела это все и уставилась в его бесконечно добрые серые глаза.

– Можно задать тебе вопрос, Зверь?

Кир самодовольно развел руками, мол, валяй.

– Та блондинка в клетке, что она здесь делает?

– Какая блондинка? – он так натурально нахмурился, что я ему поверила.

– Девушка-леопард, которую чуть не съели заживо, – напомнила я. – Теперь вспомнил?

– А! – он расхохотался и по одной спустил ноги на пол, наклонился вперед, поигрывая ножом, будто наш разговор ничего для него не значит – игра интереснее. – Эта блондинка… Что еще с ней делать… Ее тут бросили, не отпускать же. Сама подумай, Оливия, – он поднял жесткий взгляд. – Как я буду выглядеть в глазах врагов, если начну отпускать всех, кого к нам приводят? Как бесхребетная размазня? Пусть танцует.

– Она просила ей помочь, – сообщила я.

Сама не знаю, чего хочу добиться, я не смогу уговорить его отпустить девушку. Но меня просили о помощи, а я ушла. Мерзкое чувство вины разлагало душу.

– Так давай, и я попрошу, – Кир подался вперед, пристально глядя в глаза. – Помоги мне, Оливия.

Во взгляде больше не было защитной завесы из веселья, в их глубине был настоящий Кир. Которого я знала по воспоминаниям, который иногда снимал с себя маску и улыбался мне душой. Он не такой, как остальные, но он искренний. Я хорошо его знаю.

Но сейчас не понимала, игра или настоящий крик о помощи.

Кир не кривлялся, не веселился – в чем-чем, а в веселье он знал толк. Он не молил – глаза остались жесткими. Я засомневалась в шутке.

15. Глава 15

– О чем ты? – нахмурилась я.

– Вернись домой.

Опять! Я сжала кулаки в бессильном гневе.

– Я не могу! И ты знаешь, почему, – жестко добавила я. – Прошу, если ты меня любишь, если вы оба любите, перестаньте! Я не хочу об этом говорить, не хочу вспоминать, Кирилл!

Мой голос срывался, но от злости. А злость, как известно, лучше, чем слезы.

– Люблю, – Кир подался вперед, локтями опираясь на колени. Взгляд был больным, но искренним. – И раньше любил, клянусь тебе, Фасолька.

– Знаю, – я холодно улыбнулась. – Ты совсем меня не удивил. Где Руслан?

Я была голова захлопнуть дверь сразу же, если Кир продолжит злые игры. Он был ко мне привязан, понимаю… Кир-садист, Зверь с ножом, беспощадный и испорченный – таким он был. Его любовь – яд с неприятным вкусом.

Все это в прошлом.

– А ты меня любила? – спросил он. – Уверена?

Мне не понравился его взгляд – открытый и всепрощающий, будто я его предала, а он простил. Не было такого. Мы оба знали – он совсем не святой. Он не имеет права на меня так смотреть.

– Я тебя с ложки поила, Кир! – вырвалось у меня сквозь гнев. – Ухаживала! Чесала тебе шрамы! После этого ты спрашиваешь?

– Запомнила, – усмехнулся он и откинулся на спину. Он не чувствовал себя уязвленным за былую слабость, напротив – воспоминания были ему приятны.

Я правда поила его с ложки. Он отлеживался после драки. Рваные раны тянулись от груди до паха – его выпотрошили живьем. У них такое случается, оборотню нелегко жить на свете. В той драке основной удар пришелся по нему. Несколько дней в лихорадке и бреду. Рус зашил его, но ухаживала за ним я. Пить он начал на третьи сутки. Я сидела над ним всю ночь, поила с ложки, как ребенка, а утром кормила бульоном…

Кажется, я тогда жила в «Авалоне» около месяца.

Нет, три недели.

Еще боялась их. Но тогда, в темноте я сидела на постели и смотрела через всю комнату в окно. Там было хоть что-то интересное: участок дороги, пустой ночью, фонари, огни витрин и окна многоэтажек. Выл ветер, собиралась гроза.

На влажных коленях стояла глубокая пиала с водой. Черный шелковый халат – подарок мальчиков, лип к ногам. В темноте я часто проливала, но черпала и черпала, вливая воду ему между губ. Держала на весу ложку, слушая тяжелое больное дыхание.