Я мечусь на огромном ложе, хнычу, всхлипываю, закусываю губу до крови и желаю избавиться от этой тяжести. От напряжения и возбуждения. Сжимаю набухшую грудь и выгибаюсь, упираюсь макушкой в подушку и бессильно падаю.

Дверь распахивается так внезапно, с громким ударом бьётся об стену, проносится током по натянутым нервам. В полутёмную комнату заходит высокий статный мужчина без капли эмоций на лице. Сжимает челюсть и кулаки. Он каменеет весь, кажется, даже не дышит. Лишь смотрит, и я вижу, как карие глаза становятся вишнёво-красными, лицо заостряется и темнеет. Вены под глазами проступают и расползаются веточками.

Стараюсь унять собственное состояние. Он пугает меня и завораживает. Красивый и опасный. Хищник. И этот хищник смотрит на мою агонию. Впитывает каждое движение, ласкает взглядом извивающееся тело. Взгляд замирает на губах, и мне кажется, он сминает их. Машинально облизываю их и стону, когда острый кадык дёргается.

— Астарт! — холодно, со сталью говорит он, продолжая смотреть. Взгляд скользит к шее, и глаза темнеют, почти чернеют.

В комнату заходит ещё один мужчина. Нехотя отрываю взгляд от брюнета и перевожу глаза на второго. Громко стону, закатывая глаза, просто вспоминаю его. Вспоминаю его губы, тихий голос, прохладные пальцы и жёсткие губы.

— Я тебе сказал не трогать её, — цедит сквозь зубы брюнет, не замечая, как меня корёжит. — Я тебе говорил, ещё рано!

— Уже неважно, — обрубает белобрысый и мягкой поступью подбирается ко мне.

Умом понимаю, что нужно отползти, вскочить, сбежать, закричать. Я ведь умею драться, меня папа учил. Но тело подводит меня. А горящий в возбуждении мозг подкидывает кадры из клуба. Вспышками.

Темнота. Поцелуи.

Темнота. Его пальцы во мне.

Темнота. Укус.

Он ложится рядом на бок и невесомо проводит ладонью по животу вверх, очерчивает закованную в бюстгальтер грудь. Не касается. Просто очерчивает и смотрит. Дышу тяжело. Ненавижу это ожидание. Ненавижу собственное тело. Ненавижу это скручивающее всё нутро вожделение. Животное. Дикое. Необузданное.

— Это твоё наказание, Лина, — тихо урчит блондин, — я ведь обещал тебе.

Зажмуриваюсь, мотаю головой. Узнаю. Конечно, я узнаю его голос. И мятно-морозный запах, что окутывает пространство.

— Страстная. Горячая. Моя, — мужчина переводит взгляд на брюнета. — Слишком вкусная, чтобы позволить её касаться низшему.

— Выйди! — приказывает первый и бровь выгибает.

Блондин скалится, показывая клыки. И склоняется ниже. Задерживаю дыхание, кусаю губу с силой, страшась и желая этой неизвестности. Вздрагиваю от касания кончика носа к подбородку. Он делает глубокий вдох возле ушка, прикусывает слегка кожу, не сильно, но ощутимо. Меня подбрасывает и топит новая волна.

— Не ласкай себя, Лина! — горячий воздух вызывает мурашки, заставляя кожу пылать ещё неистовее. Он встаёт и выходит из комнаты, вызывая разочарованный стон и очередную ненависть к себе за предательские чувства.

Брюнет медленно подбирается и кладёт прохладную ладонь на лоб. Выгибаюсь. Так хорошо. Так приятно. Мне нужна эта прохлада, а ещё водичка. Я очень хочу пить.

— Спи, девочка, — поймав мой затуманенный взгляд, приказывает мужчина. Его зрачки расширяются, почти топят винную радужку и белые склеры. — Спи! — склонившись ниже, повторяет он и хмурится.

А я делаю то, что совершенно не должна, приподнимаю голову и касаюсь губами его губ. Он не отвечает на поцелуй, даже губы поджимает и опять не дышит. Я же прикусываю их, ласкаю языком, шиплю. Никогда ещё меня так не динамили. Впервые. И это обидно, хотя, возможно, не будь я в такой агонии, оценила бы благородство. Но сейчас лишь ненавижу его чёрствость.