Следующим этапом неминуемого стало воплощение проекта в жизнь. Итак, немцы установили, что для одновременной перевозки сотен людей лучше всего годятся вагоны для скота. Конка со товарищи согласились с их выводами. Хоть кто-нибудь из них подумал, как холодно будет юным женщинам в платьях и юбках в продуваемых сквозняками товарных вагонах – особенно если это март, а дорога лежит через Татры и Карпаты? Кому пришла в голову идея собирать девушек в Шаббат? Или поставить в каждый вагон по два ведра, одно – с питьевой водой, а другое – пустое, в качестве параши. Кто-нибудь из этих мужчин принял во внимание, что у девушек бывают месячные? Разумеется, нет! Шла психологическая война, которая вскоре перерастет в геноцид. Организация перевозки была масштабной задачей, но, когда дело дошло до практической реализации, хоть один из организаторов вспомнил о собственных дочерях? Родных сестрах? Двоюродных? Разве кто-то из них хоть на миг задумался и сказал себе: «Все идет не так, как я себе представлял. А куда уродливее. Омерзительнее. Ведь это девочки»?

В слишком старом для лифтов здании Министерства внутренних дел никаких патерностеров не было, и доктор Гейза Конка добирался до собственного кабинета по лестнице своим ходом. Войдя в обшитое дубовыми панелями помещение, он звонком вызвал секретаря с последними документами на подпись. И вскоре на его столе уже ожидали окончательного утверждения новые приказы, свежеотпечатанные в трех экземплярах на папиросной бумаге под копирку.

Игнорируя тот факт, что депортируемые «лица» – это, на самом деле, женщины – причем женщины молодые, еще не успевшие выйти замуж, – он проверил документы на наличие орфографических ошибок:

Изначально словацкие чиновники планировали вывезти пять тысяч еврейских девушек всего за пять дней – грандиозная задача, даже нацисты еще не ставили таких рекордов. Но в документе, который собирался подписать Конка, содержались цифры еще более дерзкие: незаконная депортация 12000 «лиц». Заботило ли Конку в тот момент мнение Ватикана? Пару месяцев назад никаких сомнений по поводу «еврейского вопроса» у него не возникало, но сейчас, когда на документе будет стоять его имя, шевельнулись ли в его душе хоть малейшие угрызения совести? Допустим, на точку зрения папы ему наплевать, но как быть с точкой зрения Бога?

У Департамента по вопросам евреев (Департамент № 14) было всего две недели, чтобы довести до ума все оставшиеся детали и приступить к крупнейшей в истории человечества депортации. Но Всемогущий, в конце концов, сотворил этот мир всего за семь дней. На свете нет ничего невозможного.

За окнами кабинета Конки с замерзшего Дуная поднимался туман. Занося ручку для подписи, он, вероятно, считал, что его карьера движется по верной траектории. Обмакнув перо, он вывел: от имени министра д-р Конка, – и печатью скрепил судьбы тысяч молодых женщин.

Казалось бы, одна эта подпись обеспечивала Конке вечное место в анналах бесславия, но вскоре его имя вдруг перестало появляться в исторических документах[20] – на посту руководителя Департамента № 14 его сменил бывший зам, одиозный Антон Вашек, грузный, самодовольный, коррумпированный чиновник, который позднее получит прозвище «Царь Иудейский». Он с удовольствием брал взятки, продавая освобождения от депортации тем, кто заплатит больше, лишая таких освобождений словацких евреев, не сумевших собрать требуемую сумму. Как бы то ни было, от Конки осталась лишь одна эта подпись, а сам он фактически исчез через пару недель после отправки первого, вошедшего в историю, транспорта, – исчез в точности, как депортированные им тысячи девушек.