Выглянув в окно, я проверила, не может ли кто-нибудь меня увидеть. Под окном никого не было. Солнце уже клонилось к западу и сад, вид на который открывался из моего окна, начал погружаться в сумерки.

Я сбросила вниз свободный конец верёвки, привязав другой к ножке кровати, и снова взглянула вниз. Верёвка болталась примерно в полутора метрах от земли.

Аккуратно подвязав мешающую спуску юбку, я залезла на подоконник и спрыгнула вниз. Поднявшись на ноги, оправив юбку и ещё раз осмотрев созданную мной имитацию побега, я повернулась и пошла по аллее сада, надеясь на то, что, пока я гуляю, никто не заметит моего отсутствия. Настроение моё резко улучшилась. Я уже почти не шла, а летела. Удивительная лёгкость появилась во всём теле в тот самый момент, когда я почувствовала полную, безграничную свободу. Возможно, чуть позже последствия моей выходки выйдут мне боком, но сейчас… Сейчас я просто наслаждалась тем ощущением безграничной радости, которое пришло ко мне вместе с уверенностью в том, что я смогу покинуть свою темницу в тот самый момент, когда захочу этого. Кругом никого не было. В этой части сада вообще редко кто появлялся. С утра я видела здесь садовника, а больше, по-моему, так никого и не было за весь длинный день, который я провела в этом доме.

Лёгкая прохлада летнего вечера расхолаживала, навевала воспоминания… Сейчас стояли самые длинные дни года. Княжеская чета, как и все домочадцы отдыхали, уже предавшись сну. А у меня появилась куча свободного времени. Я не хотела ложиться спать, памятуя о том, что те, кто пытается руководить моими действиями, могут снова появиться в моих снах. Я ещё слишком хорошо помнила ту физическую боль, которую они причинили мне в ночь знакомства.

Итак, пока хозяева не заметили, что я могу выходить из комнаты, у меня появилась относительная свобода. Я дошла до калитки и, немного подумав, вышла из сада. Теперь я была внутри крепости. То там, то здесь проходили редкие прохожие. Окрестное поселение засыпало, а местные полуночники собирались по кабакам.

Незаметно для себя я вышла за ворота крепости и оказалась на дороге, ведущей от моего нового дома к тому самому поселению, где нашли меня Марья Андреевна и Иван Никонорыч. На секунду остановившись возле их дома, я двинулась дальше. Через некоторое время и само поселение скрылось из виду.

Ночь уже полностью опустилась на землю, где-то сердито ухал филин, поджидая запоздалую добычу, вдалеке стонали умирающие деревья. По-видимому, где-то поблизости было болото.

Подойдя к берегу реки, я взяла длинный прутик, села на поваленное дерево и, больше ни о чём не думая, начала рисовать прутиком на спокойной глади воды. Мои рисунки тут же растворялись, не оставляя за собой ни следа. Этот процесс мне что-то напоминал, но я пока никак не могла понять, что…

Сегодня я решила не строить планов. Сегодня я буду просто отдыхать. Отдыхать от постоянно преследующих меня обид, от людей, которые хотят запереть меня, словно я комнатная собачка, от существ, высших, чем я, по разуму, которые, как и все остальные, тоже желают контролировать мои действия; отдыхать даже от себя самой.

Я повернула голову, взглянув на кустарник за своей спиной. За одним из кустов что-то блеснуло. Улыбнувшись, я мысленно подозвала к себе знакомого волка.

– Тебе тоже не спится? – вслух спросила я его.

Но волк был каким-то странным, не таким, как всегда. Я бы даже сказала, что взгляд его выражал встревоженность и мольбу.

– Что случилось, малыш? – невольно вырвалось у меня.

Я не умею разговаривать с животными, поэтому мне пришлось, как и в прошлый раз быстро проникнуть в его мозг. Сколько внутренней боли было в нём!