– Ну, так пошли, нечего здесь рассиживаться.

Рядом вниз вела широкая каменная лестница, и друзья осторожно спустились по ней вниз. Площадь перед входом в храм они пересекли спокойно, не спеша, словно совершали прогулку. К чему таиться, если вокруг ни души, а если что, трое спокойно идущих вызовут меньше подозрения, чем, если бы они крались вдоль стен.

Огромные двустворчатые, украшенные резьбой двери оказались незапертыми. Стрижевский медленно приоткрыл одну из створок и проскользнул в щель.

– Сюда, – услышали спутники его тихий голос и направились следом.

Они очутились в огромном тёмном зале. Осторожные шаги отвечали гулким эхом в высоких потолках, шёпот, дыхание казались настолько громкими, что трое авантюристов невольно замерли, ожидая, что их вот-вот услышат, и кто-нибудь появится здесь, чтобы встретить незваных ночных гостей.

– Впечатляет, – негромко сказал Стрижевский, и звук его голоса отразился от стен и сводов.

– Тихо, – шепнул Александр.

У противоположной стены, освещённой двумя факелами, стояла огромная статуя крылатого человека. Статуи поменьше, едва различимые в свете крохотных лампадок, стояли между находившимися по краям зала колоннами. Каждая их них отображала деяния таинственного человека с крыльями. Вон он, держа в руках крошечный росток, наклоняется к земле; другая показывает его сжимающим в руках похожий на язык пламени меч; на третьей он поднимает над головой покрытый письменами шар…

– Не засматривайтесь, здесь вряд ли что найдём, – одёрнул Иван Сергеевич компаньонов. – Ищите вдоль стен, может дверь есть в другие помещения.

Он пошёл по левой стороне, Александр и Николай вдоль правой.

– Смотри, фрески, – Сартаков прикоснулся ладонью к шероховатой поверхности. – Жаль, не видно, а хотелось бы посмотреть.

– Идём, а то Иван опять шипеть на нас начнёт, – отозвался Саша. – В воскресный день с паломниками сходим и посмотрим.

– Если только к тому времени нам не придётся сбежать подальше от этого места.

Уходящий вглубь храма проход нашёлся позади большой статуи. Полутёмный коридор освещали небольшие масляные светильники.

– Слышите? – Стрижевский замер, насторожился. – Кажется, поют. В такое то время?

– Да, из коридора доносится, – Николай приложил ладонь к уху, прислушался.

Они направились вглубь прохода и, шагов через тридцать, когда впереди уже был виден тупик, Иван Сергеевич заметил нишу в стене, в глубине которой начиналась спускающаяся вниз лестница. Пение стало слышно ещё отчетливей.

– Туда.

Стрижевский первым шагнул на крутые, скользкие ступеньки и, едва не упав, раскинул в стороны руки, чтобы опереться о стены.

– Идите осторожно, – предупредил он товарищей.

Спуск показался бесконечно долгим. Каждую ступеньку приходилось нащупывать ногой, держась руками за влажные, замшелые стены. Видно было немного, лишь изредка, при очередном повороте, на стене попадался светильник, бросавший слабый свет на вьющуюся спиралью лестницу. А пение становилось всё сильнее и сильнее. Наконец, впереди забрезжил яркий оранжевый свет. Они очутились в коротком коридорчике, который выходил на галерею, проходящую над огромным залом. Она пересекала его поперёк и выходила на балкон, с которого вниз вела широкая каменная лестница.

– Стойте, – Стрижевский остановился. – Здесь подождём.

Они спрятались за колоннами, упиравшимися в потолок зала. Николай поднял голову и ахнул – выкрашенный чёрной краской свод был покрыт золотыми письменами, похожими на…

– Саш, посмотри, они похожи на те, что на твоём медальоне.

– Есть немного, – кивнул головой тот и перевернулся на спину.

Монахи внизу на мгновение замолчали, а потом запели ещё громче, ещё проникновенней. Слова были непонятны, но мелодия, торжественная и радостная, очаровывала, заставляла забыть обо всём.