Громадный конь рванулся на остриё, Эйнар прыгнул в сторону, пока его не смели, словно пушинку. В тот же миг раздался громкий треск сломавшегося древка, шум падения и отборная ругань вылетевшего из седла человека. Эйнар же ловко перекатился по траве и вскочил на ноги, выхватив из ножен кинжал. Конь лежал перед ним, слабо хрипя, скосив мутнеющий взгляд на окровавленный обломок копья в шее. Юноша почувствовал мимолётный укол жалости к несчастному животному, оцепенел на мгновение, обдумывая мысль прекратить его мучения, но вновь раздавшаяся громкая ругань врага заставила встрепенуться. Тот пытался встать, прижимая к груди сломанную левую руку, уже поднялся на колени, но бросившийся Эйнар повалил его на спину. Затем прижал к земле, надавив коленом на живот, и изо всех сил ударил талланца кинжалом в грудь. Лезвие со скрежетом пробило кольчугу и застряло там. Тонкая струйка крови брызнула из раны, окрасив воронёные кольца брони в бордово-красный. Человек дёрнулся и затих, устремив стекленеющий взгляд в голубое небо.

Эйнар отпрянул назад, повалился в бок и тут же вскочил. От вида крови и от осознания того, что он сделал его мутило – этот неизвестный, пусть даже и был врагом, стал первым им убитым. И никакие увещевания в душе не могли успокоить, скорее наоборот. Голова кружилась, кровь тяжёлыми ударами била в виски. Ноги, словно сами, сделали несколько шагов прочь, в сторону спасительных зарослей. И, забыв обо всём, Эйнар бросился в лес. Он бежал в сторону города, бежал так быстро, как только мог. По лицу хлестали ветки, корни цепляли за ноги, казалось, что всё в этом лесу хочет вернуть его обратно. Но беглец не останавливался, он бежал до тех пор, пока совсем не выбился из сил. И только тогда, когда ноги перестали слушаться, упал на землю. Его вытошнило; было такое ощущение, словно все внутренности сейчас вывернет наружу. Когда же это прошло, он откинулся к стволу дерева, закрыл глаза и, не в силах побороть усталость, забылся в тяжёлом, полном кошмаров сне.

Сон прошёл так же внезапно, как и наступил. Не хватало воздуха, и юноша дышал, словно вынырнувший из бездны ныряльщик. Что-то сжимало грудь, и было такое чувство, что некто душит его. Пот ручьём тёк по лицу, оставляя светлые дорожки на покрытых серой пылью висках. ек по лицу. ой крышиые сапоги

– Проснулся? – услышал Эйнар рядом с собой голос и повернулся на него. Сердце ёкнуло в груди от предчувствия опасности.

Но рядом сидел лишь Бирнезий. Слегка морщась, он зажимал рукой левое плечо. На рубашке виднелись уже засохшие пятна крови.

– Зацепили немного. Ничего страшного.

– Как ты меня нашёл?

– Никак, наткнулся случайно.

Он не стал упрекать Эйнара за малодушие, прекрасно понимая, насколько тяжёл первый бой, да ещё, такой как этот. И лишь горько сказал:

– Мало кто спасся. Кто погиб, кого на арканах утащили. А посёлок сгорел, ничего не уцелело.

– А… а Сокс?

– Погиб. Ладно, вставай, Эйнар. В город засветло успеть нужно, чтобы в лесу не ночевать.

– Идём, – прошептал тот, с трудом сдержав подкатившие слёзы.

Расстояние до столицы, по местным меркам, считалось небольшим, но беглецы добрались до неё лишь поздним вечером. Перешли через реку по добротному деревянному мосту, опиравшемуся на едва заметных в воде каменных быков и, завидя, как в ворота заходят последние повозки и люди, прибавили шагу. Серая полоса крепостных стен с редко стоящими, одинаковыми, словно близнецы, башнями, приближалась немыслимо медленно. Уже возникло опасение, что ночевать придётся в поле у стены, но начавшие закрывать ворота стражники заметили двоих бегущих, и, сжалившись, дождались их.