Однако и тут с «годком» случилась неприятность.

       Дело в том, что на всякой лодке, неподалеку от рубочной двери, кроме стационарного, вооружен так называемый шторм – трап. На тот случай, если кто из моряков оступится и свалится за борт. Помимо прочего, верхневахтенному вменялось в обязанность присматривать и за ним, чтоб не сперли. Есть на флоте такой бзик – тащить все, что плохо лежит.

       Чего «годку» вздумалось возиться с трапом, осталось тайной, покрытой мраком. Может от скуки, а может чего померещилось. Короче он утопил рожок от автомата. Тот отстегнулся и булькнул в воду. Вместе с патронами. Помощника командира чуть «кондратий» не хватил.

       После его матов и бурных дебатов с механиком, за борт спустили штатного водолаза, но, увы.

       Тот исползал все дно под лодкой, но кроме россыпей консервных банок, ничего там не нашел.

       В итоге «годок» загремел на губу, а корабль лишилась килограммов десяти спирта и нескольких банок пайковой икры. Именно во столько оценили потерю на базовом оружейном складе.

       Сразу же после отсидки, посоветовавшись между собой, отцы-командиры списали парня на бербазу – от греха подальше.

       Прошло несколько месяцев. Как-то вернувшись с морей, мы сидели в курилке у контрольно-дозиметрического пункта, грелись на солнышке и дымили сигаретами.

– Кореша, глядите, никак наш «годок», – сказал кто-то из ребят, ткнув пальцем в пространство. И точно. По асфальтированному покрытию, тянущемуся вдоль лодочных пирсов, в сторону КДП неспешно шествовал наш герой.

       И – «ба!». На его плечах золотились старшинские лычки.

       При встрече выяснилось, что он теперь служит на подсобном хозяйстве в качестве ветфельдшера, где, наконец, нашел свое призвание.

       Так что, никогда не знаешь, где потеряешь, а где найдешь…

Случай с коком

– Саня, ну не надо, – вяло обороняется от крепких объятий   смазливая девица  в  тонкой  репсовой  униформе.

Мордастый Саня, в короткой белой курточке  и  черной пилотке на башке,  что-то мычит    и усиливает натиск.

– О-о, – томно стонет девица, чувствуя,  как настойчивые руки  шарят за пазухой.

– Абрамов!  – орет кто-то с верхней палубы, потом звенит трап,  и на двери запертой изнутри каюты дергается рукоятка.

– Твою мать, – шипит  Саня,  отпуская  свою пассию,  и щелкает запором.

За дверью стоит   матрос в ватнике.

– Чего надо?!

– Консервированную картошку в банках привезли, – шмыгает тот носом. Куда грузить?

– Ир, обожди секунду, я щас, – оборачивается Саня к девушке,    выходит из каюты и задвигает дверь.

        Саня Абрамов, старший кок на  недавно спущенном на воду, подводном крейсере.

        А Ира, одна из малярш, работающих на нем в заводе. Том самом, который эти крейсера   делает. Ночью ожидается очередной  выход в море, и  на корабль грузят продукты.

– Так, – говорит Абрамов,  спустившись вместе с матросом в трюм. – Вот сюда и складывайте эти гребаные  банки.  Мудаки, не могли свежей привезти.

– А че мы?  – обижается  матрос. Это все интендант.

– Ладно, – бурчит Абрамов и спешит обратно в каюту.

– О-о-о, – вновь начинает стонать  Ира  в умелых руках кока.

        Возню  прерывает  громкий стук в дверь  и начальственный голос, –   открывай!

– Интендант, сука, – шепчет  девице Саня,  и  щелкает замком.

– Значит так, Абрамов, – говорит слегка заплетающимся языком возникший на пороге мичман. – Я  на склад, за деликатесами, остаешься за старшего. Ты все понял? И громко икает.

– Ага, понял, –  с готовностью кивает чубатой  головой кок.

        Как только он возвращается в каюту, в трюме  раздается  дробный грохот и чей-то вой.