Скорее всего. А я его просто идеализировала, потому что любила...

Нет, я не буду спать, я не усну. Но когда яркий свет слепит глаза, понимаю, что все-таки уснула, и сплю до сих пор. Мне снится сон, настоящий кошмар, потому что во сне я вижу Топольского. Он стоит надо мной, поджав губы, и молча меня разглядывает.

Приподнимаюсь на локте, хлопая глазами, лихорадочно соображаю, где я. Что я делаю в мужской раздевалке и почему надо мной стоит Никита.

— Что ты здесь делаешь, Маша? — у него видимо возникли те же вопросы.

— А ты? — парирую в ответ.

— Я был в зале, пришел принять душ, — отвечает Ник.

— В пять утра? — бросаю взгляд на часы и окончательно просыпаюсь. Даже умудряюсь изобразить сарказм.

— Да, пока никого нет и никто не мешает. Кстати, раздевалка не убрана, а это твоя зона ответственности, — говорит он равнодушно, поворачиваясь спиной, и я замечаю, что его майка мокрая от пота.

Топольский стягивает ее через голову, а я инстинктивно тяну на себя одеяло.

— Никита, ты что делаешь? — прячу глаза, не хочу смотреть на его обнаженный торс. — Зачем ты раздеваешься?

— Потому что это раздевалка, — его голос звучит так, будто он объясняет душевнобольному. — Я иду в душ. А душ я обычно принимаю голым. У тебя по-другому, Маша?

— Нет, — краснею и отворачиваюсь, чтобы не видеть, как он снимает все остальное.

— Ты не сказала, почему спишь здесь, — слышу его голос, но не поворачиваюсь. — Ты поругалась с соседкой по комнате?

Говорить правду не собираюсь, Топольскому наплевать, кто там вместо меня убирает. Тем более, сегодня мой уборочный маньяк решил взять выходной.

— Поспорили, — буркаю, сползая с лавки.

— В следующий раз, если мне придется идти в неубранную душевую, я отправлю жалобу, — бросает Никита через плечо и идет к душевой кабинке.

Он прав, я должна убирать с вечера. Это мои личные проблемы, что с вечера я убираю в корпусе и физически не успеваю добраться до раздевалок с душевыми. Быстро сворачиваю импровизированную постель и иду в женскую раздевалку. Начну с нее, не убирать же мне при голом Топольском.

Распахиваю дверь в женскую раздевалку и застываю на пороге. Пахнет свежестью и чистотой, зеркала блестят, пол чистый и кое-где еще влажный.

Уборочный маньяк не брал выходной. Он увидел меня, спящую в мужской раздевалке, и не рискнул попасться на глаза. А я все проспала...

***

В обед за раздаточной стойкой я практически засыпаю. Пожалуй, надо отказаться от уборки на этажах, раздевалки стоят дороже. Раз меня вернули в столовку, то можно обойтись без нее.

У нас как обычно на обеде аншлаг, все столы заняты. Никита тоже здесь, но сегодня он без девушки, с ним снова Джас и Марти.

Я хожу по залу и собираю брошенную одноразовую посуду в большой мусорный пакет. Только сейчас замечаю Лию, сидящую за самым дальним столиком. Она неотрывно смотрит на Топольского, что-то сжимая в руках.

Долго смотрит, затем будто собирается с мыслями и порывисто встает. Подходит к Никите, протягивает ему то, что держала в руках. Отсюда хорошо вижу, что это широкий металлический ободок.

В зале повисает звенящая тишина, все поворачивают головы в их стороны. Выпрямляюсь, медленно ставлю обратно стакан, чтобы не шелестеть пакетом. У меня не хватает духу нарушить эту тишину.

— Хочу. Играть. В тебя, — произносит Лия, нарочно растягивая каждое слово. Она говорит совсем тихо, это я стою слишком близко.

— Блядь!

Никита выхватывает у нее ободок и сдавливает двумя руками, будто собирается сломать. Не надо особо его знать, чтобы понять, что он злиться. А я бы добавила, что он разъярен.

— Какого хера, Лия? — он не говорит, он рычит. Лия смотрит ему в глаза, сглатывает и повторяет чуть слышно: