Непрошеные слезы неожиданно обжигают глаза. Я часто моргаю, стараясь прийти в себя. Тут слезами горю не поможешь.

Загорается зеленый, мы шагаем дальше.

В небольшом хостеле мы вот уже третий месяц кое-как живем. Цена подъемная, правда, кроме койки, небольшой кухни и душа ничего нет, но для нас и это невиданная роскошь. Во всяком случае, это намного лучше, чем просто жить под открытым небом или под мостом, где и без нас всегда бывает занято. Мы тихие-мирные, стараемся никому не создавать проблем, платим вовремя, наверное, поэтому нас еще и не выдворили.

Пройдя в тесную комнатушку, в которой находится четыре двухъярусные кровати, мы никого не застаем, в том числе и Петьку. Наверное, уже где-то шатается, надеюсь, к вечеру тоже деньжат принесет.

Спрятав картины под Лесиной кроватью, мы отправляемся на кухню выпить чаю, чтобы согреться. Молодая парочка обедает, но увидев нас, тут же уходит. Тем лучше.

Заварив чай, который только отдаленно напоминает чай, я сажусь рядом с Лесей и обхватываю свою жестяную кружку обеими руками, силясь согреть замершие пальцы.

— Знаешь, как бы нам трудно ни было, а я рада, что не осталась в детдоме и ушла с тобой, — вдруг сознается Леська.

— Я тоже, уже как-то и не представляю, как бы в одиночку справлялась с этим дерьмом, — я тихо смеюсь и закашливаюсь, давясь, чаем.

— Как думаешь, у нас когда-нибудь всё наладится?

— Не знаю, но очень бы хотелось. Хочется стать кем-нибудь значимым и доказать своим тупым родственникам, которые после смерти моей мамы отправили меня к черту на рога, что я чего-то да стою. Пусть локти кусают за то, как обошлись со мной.

— А я вот хочу попутешествовать, побывать в разных музеях искусств, может, даже прослушать какую-нибудь лекцию на тему живописи или самой ее провести. Это было бы круто.

— Девчоночки! — на кухню буквально вваливается Петька с какой-то черной пухлой борсеткой в руках.

— О! А вот и наш сокол ясный! — я его так иногда называю из-за фамилии Соколов. — Где это ты пропадал?

— Ходил, листовки раздавал, но не суть. Смотрите, что у меня есть, — Петька ставит борсетку на стол.

— Какая-то хрень? — кривлюсь. — Из мусорника что ли достал? Зачем?

— Глупая ты, Алиска, — Петя открывает борсетку и вываливает из нее приличную сумму денег.

Я не знаю, сколько именно здесь, но определённо много. Нет. ОЧЕНЬ МНОГО.

Мы с Лесей придвигаемся чуть ближе, не веря собственным глазам.

— Откуда? — спрашиваю.

— Алис, ты только не волнуйся, я всё сам сделал. Стоял, раздавал листовки, неподалеку у ресторана остановилась черная иномарка. Оттуда вышли солидные дяди: часики, дорогие костюмчики, туфельки, цепочки, короче, всё как надо. А машинку-то не закрыли. Вот же идиоты! Ну, я просек эту фишку, помаячил рядом, глянь, а там борсеточка на заднем сиденье, ну я и свистнул. Тупоголовый охранник побежал за мной, но я-то бегаю быстрей, затерялся во дворах и нафиг мне те листовки сдались. Мысленно, конечно, попросил прощения. Ну а что? Жизнь у всех тяжелая. Короче, я решил, что немного на эти деньги можно гульнуть. Сегодня мой день рождения, все дела.

— Петя, ты дебил, — я принимаюсь быстро собирать деньги обратно в борсетку, пока их никто не увидел. — Не надо было этого делать. Не лезь к серьезным типам, по голове надают. Это тебе не силиконовых «сосок» обчищать. С ума сошел, что ли?

— Ну, Алиса, не будь душной, всё ведь обошлось.

— Обошлось, но могло и не прокатить.

— Короче, половину я отдаю в наш общак, а вторую хочу промотать в каком-нибудь крутом ресторане. Хочу хоть один вечер побыть мажором.

— Это не самая удачная идея, — стою на своем.