Я должна презирать Ахмедова, но после того, как он закрыл меня своим телом, получив выстрел в спину, я забыла о ненависти. И мне больно. Как же мне адски больно! Он ведь изменился в последнее время. Он привязался ко мне сильней, когда я округлилась, когда он увидел на УЗИ Самира. Крупного, здорового богатыря. Тирана будто подменили.

А на дне рождения? Как тепло он отреагировал на подарок. Обнял меня, с особой нежностью, поцеловал, приласкал. Чувства новые пробудил. В тот миг мне вообще показалось, что он готов передумать, разорвать сделку о суррогатном материнстве, развестись с Лизой и предложить мне стать Ахмедовой, наплевав на волю отца.

И теперь его больше нет. Все кончено. Саид — воспоминание.

Но я буду помнить лишь всё то хорошее, что было между нами.

В знак благодарность за жертву, которую он принес, чтобы спасти меня и малыша. Свою жизнь. Он отдал нам. Чтобы мы жили.

Какой он после этого монстр?

Я ошибалась на его счёт…

Душевная боль выкручивает меня наизнанку.

— Алиса, тебе нужно отдохнуть. Не плачь, детка. Хорошо? — смахивает пальцем слёзы с моего лица. Я грустно киваю, поджав губы. — О нём думаешь?

— Немного, — дрожу.

— Пока ещё не верится? Мне тоже. Наверно, когда поеду на похороны, приму трагическую правду. Он был хорошим парнем, хоть и перегибал палку, но он тебя спас. А это главное. Будем поминать Саида Ахмедова только светлыми словами...

Поминать…

Я не могу смириться с реальностью! Не могу!

Это не о Саиде мы говорим, а о ком-то другом.

— Малютку обратно в кроватку положить?

— Нет, — качаю головой, — пусть поспит со мной. Может так меньше будет просыпаться.

— Хорошо. Отдыхайте, я скоро буду.

Осман заботливо укрывает нас одеялом и выходит из комнаты.

***

Мне снились кошмары. Пожар. Перестрелка. Крики. Слёзы.

Я плакала во сне и плакала, когда проснулась. Снова. Ко мне всё-таки начало постепенно приходить осознание, что Саида нет больше в живых. Потому что он не пришёл. Не появлялся в роддоме, не звонил. Я смотрела на экран телефона и ждала звонка. Мечтала, чтобы на экране высветилось его имя, и он наорал на меня, как обычно делал, если я пропадала на время.

Но ничего не происходило… 

А когда я набрал его номер, робот сказал, что абонент не может принять звонок. 

Проходит один день. Другой. Третий.

Осман отвлекает меня как только может. Он возится и сюсюкается с малышом как со своим родным. И мне безумно приятно, что он принял чужого ребенка.

— Саид был мне как брат… Конечно, я приму его ребёнка как своего собственного сына!

Не могу! Мамочки! Не могу, когда он отзывается о Саиде в прошедшем времени.

Ядовитая реальность травит меня ядом. Закручивается острой верёвкой на шее и душит, душит, душит.

Я гоню плохие мысли прочь, стараюсь не думать о тех ужасах, что мы пережили, но с трудом получается. Ради Самира, только ради него я изо всех сил вытесняю негатив, чтобы на нервной почве не пропало молоко. Молока у меня много, даже слишком. Это радует. Приходится сцеживать половину, чтобы не было застоя. Сынок кушает ещё не так много, как бы хотелось, но уже немного поправился.

Осман смотрит на меня с особым блеском в чёрных глазах. Иногда краснеет, облизывая губы Я даже замечаю, что порой, когда я прикладываю ребёнка к груди в присутствии мужчины, в районе паха у него выпирает приличный бугор. Меня это смущает. Я ведь как к другу отношусь к Осману, а он? Он меня дико хочет. Неудивительно, ведь Рашидов признался мне в любви. Пока мне вообще не до любви, ведь столько всего неприятного навалилось, не до отношений. Немного позже, я разберусь со своими чувствами. Нужно время. Переварить, оплакать, принять. Горькую судьбу.