Я привык к скотскому отношению, легко отвечаю насмешками на агрессию, издевками — на высокомерие, но вот к хорошему отношению антидота не имею. Кроме Полины никому и дела-то до меня не было. А ее не стало чуть меньше года назад, плюс до этого из-за наркотиков Полька так редко приходила в себя, что я успел окончательно отвыкнуть от ее доброты. А другой и вовсе не видел. С ней, кстати, тоже ласков не был, но она меня видела в такие времена, что сейчас за пай-мальчика сошел бы — и все равно любила. Она бы прослезилась, узнав, что я пришел в гости к девчонке, которую обидел, в костюме и с шампанским. Недаром повторяла, что однажды я перестану вести себя как раненый дикий зверь. Но, увы, для этого пришлось разрушить все клетки и перегрызть цепи. Вот почему у меня с инопланетянкой ничего не будет: она тоже путы.

Жаль только, что такие соблазнительные. Жен — почти мечта любого парня. Не лезет куда не просят, не против помочь, не пытается из себя что-то корчить, на заоблачное не претендует. Если бы мне два месяца назад кто-нибудь сказал, что такие люди существуют, я бы схватил этого идеалиста за шиворот и поволок по улицам, заставляя искать, глумясь. И он бы не нашел. Потому что, видимо, человечность — один из симптомов умирания.

Происходящее мне не нравится. Покурить бы, но Жен уткнулась головой в мою шею и стоит, прижавшись. Беру ее за плечи и отстраняю.

— Хочешь, подарю тебе кошку? Будешь об нее греться, чтоб ко всяким козлам обниматься не лезла.

— Так ведь я такая хозяйка, что и кактус угроблю, — отвечает без запинки. — Мне как-то с козлами привычнее.

— Привычнее ей, — бормочу недовольно.

И ведь действительно, держать кошачьих Жен еще рановато. Ей по возрасту положен период общения с парнокопытными вроде меня.

А она улыбается уголками губ и смотрит так, будто видит во мне только хорошее. Ее свет и лишенная всякого смысла вера в людей прошивает ренгеновскими лучами даже такого закостенелого циника как я. Зря я сюда пришел. Инопланетные флюиды мне совсем ни к чему.

Так торопился уйти, что едва дождался заказанной пиццы. Жен отнеслась к моему уходу философски, в точности как положено человеку, перебравшему с алкоголем, — вожделенно воззрилась на диван. И правильно. Я не уверен, что смог бы внятно объяснить, от чего бегу, даже самому себе. К черту. Надо добраться домой и напиться тоже.

Однако, план катится лесом, когда около не соответствующей общей атмосфере красной развалюхи обнаруживается непонятно откуда взявшийся братец-кролик.

— Садись, подвезу. Я сегодня трезвый, — сообщает он лаконично, забираясь на водительское кресло.

Я уже ездил на этом корыте пару раз и, как ни странно, оно не развалилось. Вроде, вовсе не о чем переживать, но нехорошее предчувствие в наличии. Оно оправдывается, как только мы оказываемся в салоне и Ян протягивает мне пачку сигарет. Я, разумеется, не отказываюсь, но вдруг этот братец-кролик захлопывает крышку прямо перед тем, как я успеваю взять предложенное.

— И что бы это значило?

— Ну, Сеня, — начинает он весьма и весьма пренебрежительно. Подумав, решаю пока не стучать ему по шапке, ибо серьезность так и прет. — Не стоит хвататься за все, что хочется. Когда человек стоит в донорской очереди, он должен трястись над своим здоровьем как гребаный параноик. И не только он — окружающие тоже. Не потому, что это опасно — нет; просто дай повод — и тебя охотно оставят тонуть, объявив, что шлюпки и так переполнены. Вот и трясемся, стараемся не давить лишний раз, не расстраивать. Иногда мама и папа срываются конечно, уж слишком Женька упрямая, но в последнее время это исключение из правил. В основном, наоборот — на цыпочках все ходят. Избалованная она, и сама не понимает насколько. Но так надо. Нельзя ее расстраивать.